Грязные деньги - [55]

— Мне кажется, ни для кого не секрет в здешних краях, что по делу, возбужденному в Теннесси, вы тоже были объектом расследования большого жюри, — сказал Вуд. — Разве это секрет?

— Ну, знаете, — возмутился Ли. — Мне лично об этом ничего не известно!

Ли был просто ошеломлен. Он знал, что агенты из Управления по борьбе с наркотиками следят за ним, но быть объектом расследования большого жюри — это уж слишком. Но даже если бы это было и так, Вуд все равно не должен был разглашать эти сведения в ходе открытого судебного заседания, и поэтому его поступок был возмутителен.

Судья сказал, что "часов восемь или десять" читал показания Джерри Эдвина Джонсона большому жюри в 1976 году. По всей видимости, Вуд спутал показания большому жюри с тайными показаниями Джерри, запись которых занимала полсотни страниц. И с формальной, и с юридической точки зрения запись показаний, данных без принятия присяги, не должна была фигурировать в официальном протоколе слушаний большого жюри. Ни одно слово из этой записи не рассматривалось в открытом судебном заседании в качестве доказательства. И какое отношение эта запись имеет вообще к делу Джека Стриклина? Вуд, однако, настаивал на своем, заявив, что расследование большим жюри касалось не только Ли Чагры и Стриклина, но и Сиба Абрахама. Краем глаза Ли видел, как репортеры яростно начали строчить что-то в своих блокнотах. В его разгоряченной голове тут же всплыли картины фиаско в Нашвилле в 1973 году, когда чуть было не закончилась его адвокатская карьера.

— Ваша честь, — обратился Ли к судье. — Я никогда не видел этих показаний. К тому же я уверен, что замечания, только что сделанные судом, появятся уже в вечерних газетах и у всех сложится впечатление, будто проводится еще какое-то расследование. Я никогда не слышал ни от Джерри Джонсона, ни от кого-либо другого, что мое имя когда-либо упоминалось…

Вуд посмотрел на Керра. Тот, однако, выжидал и пока не хотел вступать в перепалку.

— Я полагаю, — сказал судья, — что, учитывая обстоятельства, мне, возможно, и следовало бы ознакомить вас с ними. Может быть, я заблуждался. Мне казалось, что вы достаточно четко отдавали себе отчет, что в какой-то мере тоже были объектом расследования.

— Ваша честь, это просто невероятно! Я впервые… К тому же вы упомянули еще и фамилию мистера Абрахама?

— А разве он не был объектом расследования?

— Понятия не имею.

Слово "невероятно" было в данном случае слишком мягким. Любой первокурсник, доведись ему быть судьей, воздержался бы от разглашения деталей тайного расследования большим жюри в открытом судебном заседании. Вуд же говорил не только о большом жюри, но и о показаниях, данных заключенным без принятия присяги и по принуждению федеральных агентов. Чагра попытался было переключить внимание на то, из-за чего все они собрались в суде, т. е. на выдвинутые против Джека Стриклина новые обвинения, но у Вуда на уме было что-то другое. Он сказал, что Чагра, видимо, считает, будто судья действует под диктовку Джеймса Керра, будто прокурор проник в суд через заднюю дверь и оказал на судью недозволенное давление.

— Я хочу сразу же пресечь это, — твердо сказал Вуд. — Моя репутация в таких делах хорошо известна, мистер Чагра.

Ли продолжал возражать. Он заявил, что Вуд должен дать себе отвод и отказаться от дальнейшего рассмотрения дела Стриклина.

— Я не могу с вами работать, — сказал он Вуду. — К тому же, как мне кажется, вы вряд ли честно признаетесь, что не можете относиться справедливо ни ко мне, ни к моему клиенту в любом суде.

Теперь уже судье пришлось брать себя в руки, и он решил пойти на попятный.

— Вы не дали мне закончить, — сказал он примирительным тоном. — Ничего предосудительного в материалах расследования большим жюри я не нашел. Вот почему я собираюсь передать их вам для ознакомления… Именно это я и хотел вам сказать. Я не вижу причин, по которым должен отказываться от рассмотрения данного дела.

Судья затем добавил, что он, на его взгляд, оказывает Чагре услугу. Ведь, в конце концов, он дает ему возможность обратиться в апелляционный суд с ходатайством о незаконности его повторного привлечения к суду за одно и то же преступление, хотя в принципе мог бы заставить всех немедленно перейти к рассмотрению данного дела, как он и предполагал ранее.

Дело с Джерри Эдвином Джонсоном на этом, однако, не закончилось. Джонсон, который к этому времени уже был освобожден условно, на другое же утро позвонил Керру и сказал, что Ли Чагра грозил расправиться с ним. Керр тут же внес целую серию ходатайств, в которых утверждал, что "свидетель обвинения" Джерри Джонсон подвергается опасности физического насилия или даже смерти от руки Ли Чагры, и требовал взять его под особую защиту как "федерального свидетеля". Чагра не угрожал Джонсону. Он лишь позвонил ему и спросил, что именно тот рассказал федеральным агентам. Джонсон ответил, что не говорил им Ничего. Предвидя, что Джонсон сообщит обо всем Керру, Чагра записал их разговор на магнитофон. На одном из судебных заседаний в середине декабря Чагра предложил прослушать эту запись. А еще лучше, сказал тогда Чагра, было бы вызвать Джонсона в суд в качестве свидетеля. "Если обвинение решило сослаться на него и на его показания, — сказал Чагра, обращаясь к Вуду, — то в таком случае я прошу, чтобы он повторил все под присягой [в суде]".