Грязь кладбищенская - [4]

От детей ему никакой подмоги, Муред, кроме, пожалуй, от старшего. Только он такая сволочь… А с чего бы ему быть другим. В деда пошел, в тезку своего, Бриана Старшего, гнусного мерзавца. Не говоря уже про его бабулечку Нель. У Нель семья ни одной весны в поле толком не работала за последние два года, что уж тут говорить… Это увечье сильно на них сказалось – и на Нель, и на Мэг, дочери Бриана Старшего. Так ей и надо, лахудре. У нас в этом году урожай картошки в три раза больше, чем у нее…

О! Да Бог с тобой, Муред Френшис! Дорога ему, надо полагать, узковата да коротковата показалась, чтобы убраться у грузовика с пути… Сына Нель вытолкали в шею, Муред. Его Честь говорит: “Да я тебе помойного ведра не присужу”… Хоть и вызвал он шофера грузовика на заседание, только судья вовсе не позволил сыну Нель рта раскрыть. Вскоре его отправили в Дублин, в Верховный суд, только и это ему мало помогло… Манус Законник сказал мне, что Нель с семьей не получат и ломаного гроша. “А с чего бы, – говорит он. – Не на той стороне дороги”… Твоя правда, Муред. Вытрясет Закон из Нель последнюю денежку. Так ей и надо. Будет знать, как бесперечь прохаживаться мимо нашего дома и распевать при этом “Душа моя Элеонора”[9]…

Джек, бедняжка, тоже неважно себя чувствует, Муред. Конечно, Нель-то никогда о нем не заботилась, да и дочка Бриана Старшего тоже, с тех пор как пришла к ним в дом. Разве Нель мне не родная сестра, кому и знать, как не мне? Она никогда не уделяла бедному Джеку ни малейшего внимания, ничуточки. Роднее себя для нее никогда никого не было. Ей всегда было плевать на всех, кроме себя… Истинную правду тебе говорю: очень тяжкая у Джека жизнь из-за этой гадины… Томас Внутрях все такой же, каким ты его помнишь… Вечно сидит в своей лачуге. Но в один прекрасный день она ему рухнет на голову… Ну правда, разве мой Патрик не предлагал пойти настелить ему немного соломы на кровлю? “Вот еще, Патрик, – говорю. – Что тебе унижаться и ходить стелить солому? Пусть Нель сама перекроет ему крышу, если ей так угодно. Вот пойдет она ему солому стелить, так и мы тоже отправимся…”

“Да с тех пор как у Пядара изувечена нога, Нель нет дела ни до людей, ни до их бед”, – сказал Патрик.

“До себя зато каждому есть дело, – говорю я. – Чтоб крыть соломой собственную крышу. А мне нет никакого дела до этого старого хрыча Томаса Внутряха”.

“Но ведь дом на него обвалится”, – говорит он.

“Так тому и быть, – говорю. – У Нель полно дел и без того, чтобы носиться с этим Томасом Внутряхом. Подумай, Патрик, красавец мой, – говорю, – Томас Внутрях-то, он же как есть крыса с тонущего корабля. Он же к нам домой побежит, как только у него крыша от дождя протечет”…

Нора Шонинь, да?.. Я бы удивилась, кабы здесь проведала о ней что-то новое. Я и так знаю гораздо больше, чем нужно, – и о ней самой, и о любом из ее рода-племени, Муред… Слушает Учителя каждый божий день… Бедный Старый Учитель… Старый Учитель читает Норе Шонинь! Норе Шонинь! Божечки. Совсем Старый Учитель себя уважать перестал, если читает Норе Шонинь… Ну разумеется. У нее же в голове ни слова ученья не осталось. Да и откуда ему взяться-то у женщины, которая в жизни ни разу не переступала порога школы, кроме как в день голосования… Клянусь душой, мир совсем чудной стал, если Учитель ведет беседы с Норой Шонинь… Что говоришь, Муред? Что он ею очень доволен? Да он не знает, кто она такая, Муред… Проживи ее дочь с ним в одном доме шестнадцать лет, как со мной, уж он бы знал, кто она такая. Ну уж я ему расскажу… И про моряка, и про все прочее…

– …“У сына Шона дочь была, здоровая, как мужик”.

– …Пятью восемь – сорок; пятью девять – сорок пять; пятью десять… не помню, Учитель.

– …“Пошел на ярмарку с утра искать себе жену”.

– …У меня было двадцать, и я пошел с туза червей. Взял короля у твоего партнера. Мрухинь покрыл валетом, но у меня была девятка, а вот партнеру моему играть было нечем.

– У меня была королева, и я отбивался.

– Мрухинь собирался пойти с пятерки пик и побил бы твою девятку. Разве нет, Мрухинь?

– А потом дом разнесло миной[10]…

– Но игра все равно была наша.

– Не знаю, что там ваше. А вот если б не мина…

– …Спаси нас, Господи, на веки вечные.

– …Кобылка с белым пятном на лбу. Вот уж была хороша.

– …Ни слова не могу расслышать, Муред. О, Сыне Бога Милосердного! “Кобылка с белым пятном”. Да чтоб вы сами пятнами покрылись, если не прекратите о ней говорить…

– Я сражался за Ирландскую Республику…

– Да кто ж тебя просил…

– …А он меня зарезал…

– …Ну и ладно, жаль только, что язык не отрезал. Чтоб вы облезли оба налысо! Они меня сводят с ума с тех самых пор, как я попала на кладбище. Ох, Муред! Вот бы найти нам укромный уголок! Наверху-то, если тебе не нравится компания, ты волен оставить ее и пойти куда угодно. Но – увы и ах – никогда не покинут мертвые своего места в грязи кладбищенской.

3

… И меня похоронили на Участке За Пятнадцать Шиллингов. После всех моих предупреждений. Да Нель небось до ушей ухмыляется! Себе-то уж точно теперь приметила Участок За Фунт. Ничуть не удивлюсь, если это она подговорила Патрика положить меня в могилу За Пятнадцать Шиллингов вместо той, что За Фунт. Она и близко не подходила к нашему дому, пока знала, что я жива. Ноги ее не было на нашем пороге с тех пор, как я вышла замуж… Если только она не прокралась без моего ведома, когда я была при смерти…