Грузинское вино: ренессанс - [8]

Согревающее, обволакивающее, радующее вино. Как глинтвейн в красивой кружке, в маленьком доме с камином, тихим снегом за окном и ожиданием чуда. И медленно растекающиеся тепло и нежность.

Глава 4. Монастырские вина Грузии: все не так уж просто

В сфере мирской, или, если угодно, межчеловеческой любая религия регулирует три аспекта: иерархический, этический и санитарно-гигиенический. Питание и потребление жидкостей – частный случай последнего. Желание подлатать и заполировать себя снаружи у нас, увы, преобладает, но, как хотите, внутреннюю гигиену тела тоже покуда не отменили. И коль скоро сознание все же квартирует по этому адресу, туловище приговорено следовать некоторым предписаниям. Чем и как захламлять жилплощадь духа, каждый решает для себя сам, но рискну отнести пункт «алкоголь» к этому разделу, ибо предсказуемо числю его по разряду жидкостей. Впрочем, речь в дальнейшем пойдет не о ритме потребления и воздержания (благо это подробно регламентируют более авторитетные источники), а собственно о продукте.

В Грузии развилка между монастырскими и светскими винами пролегает сегодня не в идеологической, а в технологической плоскости. Первые гарантировано аутентичны, и вот почему. Как уже упоминалось, традиционные грузинские вина – поголовно нефильтрованные. В европейской технологии фильтрация есть по сути косметическая процедура и прогиб в сторону потребителя, трактующего мутноватый цвет и осадок как критерии невысокого качества. Но фильтровать напиток, перебродивший в глиняном чане, в компании с кожурой, гребнями и косточками, вязкий и танинный – это, братцы, кастрация. Слава богу, грузины – гуманный народ. А монахи – уж тем более.

Надпись «монастырские вина» оповещает здесь и сейчас еще о двух вещах – снижении налоговой нагрузки на производителя и, что важнее, контроле продукта с нулевой отметки, читай: выращивание винограда идет строго СВОИМИ силами. На СВОЕЙ земле. Без привлечения иного сырья. По крайней мере, это декларируется. Вина Алавердского монастыря – случай особый. Ко всему, что сказано выше, добавлю тысячелетнюю (с 1011 года!) историю и малотиражное производство, – бутыли пронумерованы, старше четырех лет вин практически нет, все выстригают под корень. Ркацители здесь непревзойденное – охристое, даже чуть в красноту, с коротким, но взрывным послевкусием, округлое и грузное как арба. Два других белых сорта – Киси и Хихви – ему под стать: тяжелые, пряные, с земляными тонами, в послевкусии – чернослив, сухофрукты, смола. Даже самые яркие, парфюмерные белые Нового Света рядом с ними – что секс по телефону против жесткого порно. (Каким внутренним взором парочке сетевых остолопов привиделось в этой фразе оскорбление их религиозных чувств – ума не приложу. Я уж даже не стану говорить, что пошутил. Это либо ясно, либо уже поздно. Пусть будет так, что я ни разу в жизни не был так серьезен, как в ту минуту, когда это писал. Пусть. Не станем, простите, меряться юмором. Он – как лысина: либо есть, либо я вас поздравляю. Напомню только, что выше речь шла сугубо о продукте безо всякой религиозной подоплеки, да еще пожалуй скажу, что иногда глупость есть встроенная свыше контрацепция от тяжести мирского бытия.) Можно лишь всерьез посетовать на небольшие тиражи перечисленных вин, но что поделаешь, – Грузия вообще не очень крупная страна, и уж к этой части собственных традиций здесь относятся трепетно. Стоит также помнить, что это к тому же последний, чудом выживший отголосок позднеантичного мира; технология, которую мир западный так практически и не редактировал.

Глава 5. Эко Глонти/ Lagvinari

Счастье – это побочный эффект осознанной деятельности.

Уильям Берроуз

Не так уж часто я попадаю под тотальное обаяние собеседника. Всей душой хотел бы развить подобную тенденцию, но глуп человек, полагающий, что достоин исключительно десерта, а потому пока что довольствуюсь эпизодами. Но уж тут срослось так срослось. Эко Глонти – винодел, и это, братцы, не профессия, а состояние. В том-то все и дело. Человека, который следует за собственной душой, видно отовсюду. И еще – если охота повидать старую, добрую, всего хлебнувшую грузинскую интеллигенцию, то вам бегом сюда. Реконструкция среды, что формировала таких людей сейчас невозможна, да пожалуй что и не нужна (ибо появлялись они не благодаря, а вопреки), так что давайте уж беречь тех, кто есть. Если у Сталина в аду есть отгулы или выходные, то вероятно потому, что эта порода всё же тогда выжила.

Все это написано ровно по одной причине – объективно и отстраненно говорить о винах Lagvinari я отказываюсь, а молчать невмоготу. Я люблю людей, на которых природа не экономила, да и напитки такие приветствую – томные, с щедрой вкусовой палитрой, но сложные, а уж когда все это в комбинации – за уши не оттянешь. Вина эти, ясное дело, нарасхват и имеют серьезный международный резонанс. Причина даже не в том, что среди регулярных покупателей Lagvinari есть рестораны с мишленовскими звездами, – это как раз следствие. Выверенность и объем, редкое стилистическое единство всей линейки Эко Глонти, за которым просматривается перфекционизм автора, его сложное мировоззрение, – вот что подкупает, такое просто не может не прозвучать. Это авторитет, созданный без исторической поддержки, – зачетка советского периода сейчас почти уже не работает, и поделом. Имидж виноделия СССР за рубежом стремился к нулю, – западный мир, как мог, держался подальше от всего, что мы производим, и, надо признать, имел к тому кое-какие основания, а успех на внутреннем рынке определялся в основном отсутствием внятной альтернативы. Справедливости ради, советская Грузия породила по крайней мере два уникальных проекта, за которые можно списать все сопутствовавшие им проходные напитки. Я о Кидзмараули и Хванчкаре. И хотя история Хванчкары начиналась еще раньше, в дореволюционную эпоху, именно в ранге советского вина она обрела статус всесоюзного атрибута красивой жизни и была замечена за пределами границ. Так уж случилось, что за созданием этих напитков стоит больше идеологии, чем философии, но так или иначе это выдающиеся вина, спорить тут бессмысленно. И всё-таки. Остальные напитки в лучших своих образцах (Напареули, Цинандали, Мукузани) прямо наследовали дореволюционнным, а в худших потакали невзыскательному потребителю. Когда империя треснула по швам, сама жизнь потребовала пересмотреть все действовавшие схемы, а главное, дать им установку на эволюцию. Дошла, хотя и не сразу, очередь и до виноделия – гражданская война и этнические конфликты всё же не лучший антураж для этой отрасли. Но блажен тот, кто дождался и поймал ситуацию на вдохе. Далее процессы пошли быстро: что там вина, – целую страну перетряхнули снизу доверху, стараясь модернизировать. Не поручусь за людей, а с винами как раз получилось, – это уже и вовсе иная раса, созданная, правда, на том же исходном материале. Вероятно, они типологически ближе к тем напиткам, что создавались в конце XIX века, в эпоху Александра Чавчавадзе, – проверить, ясное дело, нельзя, но частый отказ от промышленных масштабов и химических удобрений в угоду сложной органолептике, культ традиционных технологий, повышенное внимание к исходному продукту – это все оттуда, та же группа крови. Эти вина задиристые и жизнерадостные, – какими, чёрт возьми, им здесь еще быть?! В них нет ничего деликатного, но деликатно надо обращаться с чужой женой, а желудок просит праздника. Однако, праздник празднику рознь. Есть загул с мордобоем, а есть ужин в кругу единомышленников, с городскими романсами, что поют хором под гитару. Само собой, речь о втором, а то стал бы я тут сыпать метафорами. Как пример, Оцханури Сапере, обычно резвое и ретивое, здесь имеет почти симфоническую глубину и дополнительное измерение. Впрочем, там, где счастье, всегда есть дополнительное измерение. Счастье не бывает простым и глупым, – благополучие бывает, а счастье нет. Эко Глонти счастлив умышленно. Так просто необходимо для продукта. Обиженный на жизнь никогда не сделает таких вин, это уж поверьте. Морали не будет, но есть наблюдение: чтобы воздалось по делам, необязательно дожидаться загробной жизни. Можно и здесь, я видел.