Грустный гном, весёлый гном - [19]

Антошка взял ножницы и стал помогать папе. Но ему было грустно расставаться с попугайчиком.

— Сколько нам объявлений надо? — Папа, кажется, не замечал, что Антошке грустно. — Давай посчитаем. Домов вокруг штук десять. Дальние не в счёт: так далеко такой попугай не мог улететь, крылья коротки. Значит, десять… В каждом доме, допустим, по четыре подъезда, кроме двух башен, в которых по одному. Это сколько же получится?.. — Он задумался, подсчитывая в уме. — Тридцать четыре… Ого!

Папа вздохнул и посмотрел за окно. На улице всё ещё бушевала метель. Антошка понял, что папе очень не хочется выходить из дома. Но всё же папа включил принтер. Когда тот перестал гудеть и выбрасывать листки с объявлением, папа пошёл одеваться. Антошка бросил надрезать бумажки и тоже стал собираться.

— Куда это вы? — удивилась мама.

— Объявления вешать, — ответил папа, прыгая по коридору в одном ботинке.

— Значит, так… Сейчас вы никуда не пойдёте, конечно. А вот завтра, — мама строго посмотрела на папу, — поедешь на работу и расклеишь свои объявления.

— Не успею.

— До работы расклеить не успеешь, после работы дорасклеиваешь. А теперь — спать!

И Антошка с папой пошли спать — потому что иногда с мамой спорить бесполезно. А сегодня был как раз такой случай.

Ляминор

На следующий вечер папа привёз клетку для попугая. Это была просторная клетка с двумя жёрдочками, подвешенными к верхним прутьям на тонких лесках, с «поилками» и «кормилками», пристроенными по бокам.

— Это чтобы руками в клетку не залезать, — сказал папа. — Здесь ему будет хорошо.

— Ты объявления развесил? — спросила мама подозрительно.

— Развесил…

— Все тридцать четыре?

Папа промолчал.

— Половину?

Папа опять промолчал.

— Вообще не развесил?

— Развесил. Девять.

— Девять? Почему девять?

Папа пожал плечами.

— Ну ладно… хоть что-то, — вздохнула мама, — а то нам попугая только не хватало.

— Кому надо, тот найдёт, — сказал папа и подмигнул Антошке.

Антошке клетка понравилась. Прутья были белые, а поддон — светло-коричневый. Они поставили клетку на стол рядом с компьютером. В поилку налили воды, а в кормушку насыпали корм, который папа купил в зоомагазине.

Потом они с Антошкой осторожно пересадили птицу из переноски в клетку. Попугайчик, пока папа переносил его, тревожно чирикал и пытался вырваться.

— Теперь ему имя надо дать, — сказал папа. — Дом у него есть, а имени нет. Это нехорошо. Ты какие птичьи имена знаешь?

Антошка задумался. Но ни одно имя вспомнить не смог. Приходили на ум только такие слова, как «орёл», «ворона», «голубь», «аист», «воробей», «синица», «ласточка»…

— И я не знаю… — вздохнул папа. — Давай погуглим, что ли?

В поисковике папа набрал: «Имя для попугая». Они стали читать. И тут неожиданно столкнулись с трудностью. Имена были выложены по алфавиту в двух колонках, отдельно для самцов и самок.

— А он у нас кто? — озадаченно спросил папа. — Девочка или мальчик? Как это у них, у попугаев, определяется?

— Давай ещё погуглим! — предложил Антошка.

И они опять погуглили. А потом стали рассматривать попугайский нос, пытаясь понять, какого же он всё-таки цвета.

— Ну вот же, синий! Значит, это мальчик! — доказывал Антошка.

— Это перья уже! — не соглашался папа. — Ты ниже смотри! Жёлтый, почти коричневый! Девочка!

— Синий!

— Коричневый!

— Всё равно синий!

На шум пришла из кухни мама. Посоветовала назвать попугая Сашей, чтобы наверняка, и предложила перестать шуметь, потому что у бабушки давление. И отправилась обратно готовить.

Имя Саша показалось папе и Антошке не попугайским, но мамина идея понравилась, и они стали искать такое имя, чтобы подходило и мальчику, и девочке.

Оказалось, что выбирать имя для попугайчика — трудное, но весёлое занятие.

— Во дают! — восхищался папа, наугад кликая мышкой по колонкам и читая имена для попугаев. Были тут Азуми, Альманда, Арупе, Разор, Рикардо, Навуходоносор, Нострадамус, Нафаня,

Финао, Флюшка. Но больше всего им понравились имена Фишка, Чуська и Няк-Няк.

— Фишка, Чуська! — хохотал папа.

— Няк-Няк! — вторил Антошка.

На шум опять пришла мама. Папа и Антошка стали наперебой читать ей имена, которые нашли в Интернете.

— Что вы придумываете? — вздохнула мама. — Назовите нормально. Кешкой, например.

— Да ну, Кешкой! Кешкой скучно! — возразил папа. — Что мы, Кешек не видели?

— Как хотите! — Мама устало махнула рукой. — Ужин готов. Так что предлагаю прекратить мозговой штурм и подкрепиться.

И папа с Антошкой покорно отправились подкрепляться.

Два следующих дня Антошка только и думал, что о попугайчике. Он ставил клетку на диван, сам ложился рядом и внимательно слушал птичье чириканье. И если звуки, которые издавала птица, он без труда мог перевести в ноты и даже подобрать мелодию, то с ритмом было сложнее. Антошка помнил слова Мананы Арчиловны, когда она говорила, что музыки без ритма не бывает, но ритм песни попугайчика уловить никак не мог. А если не было ритма, то и музыка не получалась. Конечно, Антошка мог придумать свой ритм. Но ему хотелось по-честному. А попугайчик пел свою песню каждый раз по-новому: то начинал что-то быстро-быстро чирикать, то ронял всего одну ноту, а потом долго молчал — и снова одна нота.