Грустная книга - [136]
Начало расти количество переводов Булгакова за границей. Часто иностранцы-переводчики просили разрешения посетить ее, и некоторых она принимала. Я была знакома с Майклом Глени, преподавателем из Оксфорда. Он долго жил в Москве и весьма почтительно и горячо относился к Елене Сергеевне.
Во второй половине шестидесятых она получила из Парижа вызов от вдовы брата Булгакова — Николая Афанасьевича, известного ученого-бактериолога (в Париже есть институт его имени). Собираясь в гости к Ксении Александровне, тоже уроженке Киева, Елена Сергеевна потратила почти все средства на подарки. Покупались шапки-ушанки дорогого меха, жостовские подносы, украинские рушники и еще много дорогих сувениров. Пробыла она там месяц и приехала очарованная и Ксенией Александровной, и Парижем. Вернулась помолодевшая, красивая, элегантная, а главное, счастливая оттого, что произведения ее мужа увидели наконец свет.
Потом по приглашению Елены Сергеевны в Москву приезжала, и не один раз, Ксения Александровна — очень добрая, влюбленная в Люсю, совсем не парижская, а скорее, киевская дама.
В те же годы Елена Сергеевна получила разрешение на поездку в ФРГ для свидания с родным братом, эмигрировавшим с отцом в начале революции еще из буржуазной Латвии (а мать и дочери — Ольга и Елена — остались).
Брат, известный в Германии архитектор, к тому времени уже доживал свои последние дни, и их свидание обернулось прощанием — очень скоро он умер. В Москву туристом приезжал его сын, племянник Люси, я была с ним знакома.
Как-то, еще задолго до всех этих событий, сидели мы с Люсей на кухне и вспоминали прошедшее. Елена Сергеевна рассказала, как вскоре после смерти Михаила Афанасьевича, поздно вечером пришла к ней Анна Андреевна Ахматова и прочитала стихи, написанные на смерть Булгакова. Ахматова не разрешила их записать, а просила Люсю запомнить. Та, плача от волнения, никак не могла выучить, а Анна Андреевна терпеливо повторяла строку за строкой, и Елена Сергеевна наконец запомнила. В тот вечер она читала это стихотворение мне, читала очень похоже на чтение Анны Андреевны (мне доводилось слышать ее не раз).
Во второй половине шестидесятых в доме Елены Сергеевны появилось несколько молодых женщин, которые настойчиво просили разрешения помогать ей в работе над архивом. Две или три из них были допущены и много времени проводили в доме. Архив был огромным. Я была с ними знакома, но сейчас не смогла бы узнать в лицо ни одну из них — ведь тогда они были молоденькими.
В чем-то Елена Сергеевна была очень деловой и практичной, а в чем-то необыкновенно доверчивой. Огромный черный кофр-чемодан гармошкой стоял у входа в спальню, доверху заполненный архивными бумагами. Иногда Елена Сергеевна была вынуждена на день-два ложиться в постель (уж очень она себя загоняла делами), и тогда молодые помощницы не приходили. Или приходили, но не для работы.
Однажды я пришла к ней и застала ее, расстроенную, ослабевшую, лежащую в постели. Она рассказала мне, что пропали две единицы архива, очень важные: «Не знаю, что и думать». Я начала расспрашивать: не был ли кто из читателей, вместе ли работают ее помощницы? Потом вдруг она сказала: «Я знаю, как мне быть». В тот вечер об этом речи больше не было.
На следующий день после занятий в Школе-студии я пошла на Суворовский бульвар. Елена Сергеевна оживленно и весело сообщила: «Я написала записку и положила на видное место, а сама ушла надолго из дому. В записке был приказ вернуть документы и положить туда, где они лежали. Вот они, эти бумаги!» Люся, как всегда в таких случаях, действовала смело и категорично. У меня нет права комментировать этот факт, но за достоверность я ручаюсь.
В 1967 году для работы на втором курсе Школы-студии я взяла отрывок из булгаковской пьесы о Мольере «Кабала святош». Работа была принята кафедрой, и я взяла еще одну сцену. Мне было рекомендовано подумать о дипломном спектакле, целиком. Я заробела — уж очень ответственно, но Люся так этим загорелась, что даже кричала на меня за то, что я сомневаюсь.
Дипломный спектакль должен был выпускаться весной 1970 года. Все свое свободное время я проводила в студии и с Еленой Сергеевной. Наша маленькая школьная сцена определяла поиск единого для всего спектакля сценографического решения, что и удалось сделать художнику Окуню, в прошлом выпускнику нашего постановочного факультета. Менялись только детали. С костюмами тоже вышли из положения, найдя как бы униформу. Елена Сергеевна готова была вынести в студию весь свой дом и купить все необходимое для костюмов. После долгих споров решено было, что она купит ткань для второго костюма Королю. Поехали в «Березку». Она все пыталась подойти к дорогим тканям, но я уговорила ее купить недорогую, для занавесок, серо-сиреневую — она подходила по цвету и мягкой фактуре. Первый костюм Короля тоже был сшит из белых шелковых штор, снятых с окна в кабинете Радомысленского.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
Имя Сергея Юрского прочно вошло в историю русской культуры XX века. Актер мирового уровня, самобытный режиссер, неподражаемый декламатор, талантливый писатель, он одним из немногих сумел запечатлеть свою эпоху в емком, энергичном повествовании. Книга «Игра в жизнь» – это не мемуары известного артиста. Это рассказ о XX веке и собственной судьбе, о семье и искусстве, разочаровании и надежде, границах между государствами и людьми, славе и бескорыстии. В этой документальной повести действуют многие известные персонажи, среди которых Г. Товстоногов, Ф. Раневская, О. Басилашвили, Е. Копелян, М. Данилов, А. Солженицын, а также разворачиваются исторические события, очевидцем которых был сам автор.
Книга воспоминаний великой певицы — яркий и эмоциональный рассказ о том, как ленинградская девочка, едва не погибшая от голода в блокаду, стала примадонной Большого театра; о встречах с Д. Д. Шостаковичем и Б. Бриттеном, Б. А. Покровским и А. Ш. Мелик-Пашаевым, С. Я. Лемешевым и И. С. Козловским, А. И. Солженицыным и А. Д. Сахаровым, Н. А. Булганиным и Е. А. Фурцевой; о триумфах и закулисных интригах; о высоком искусстве и жизненном предательстве. «Эту книга я должна была написать, — говорит певица. — В ней было мое спасение.
Агата Кристи — непревзойденный мастер детективного жанра, \"королева детектива\". Мы почти совсем ничего не знаем об этой женщине, о ее личной жизни, любви, страданиях, мечтах. Как удалось скромной англичанке, не связанной ни криминалом, ни с полицией, стать автором десятков произведений, в которых описаны самые изощренные преступления и не менее изощренные методы сыска? Откуда брались сюжеты ее повестей, пьес и рассказов, каждый из которых — шедевр детективного жанра? Эти загадки раскрываются в \"Автобиографии\" Агаты Кристи.
Книгу мемуаров «Эпилог» В.А. Каверин писал, не надеясь на ее публикацию. Как замечал автор, это «не просто воспоминания — это глубоко личная книга о теневой стороне нашей литературы», «о деформации таланта», о компромиссе с властью и о стремлении этому компромиссу противостоять. Воспоминания отмечены предельной откровенностью, глубиной самоанализа, тонким психологизмом.