Грустная книга - [116]

Мы с Софой, по такому «случаю», решили накрыть ужин. «Капитолина-загадка» явилась скоро, отдала бутылку и так же грациозно, с поклоном, удалилась.

Софа, наливая рюмку, сообщила, что эту отраву пить нельзя — живой керосин, а Ольга Леонардовна, понюхав, возразила, что ничего страшного, время трудное, не надо капризничать. Выпили по рюмке — действительно, не «Экстра».

…В то лето Мария Павловна надумала спрятаться на время своих именин в Гурзуфе. Мы почти каждый день ходили на почту говорить с Ялтой по телефону. Мария Павловна решила прожить в Гурзуфе дня три-четыре. Приготовления к приезду велись весьма тщательно. Ольга Леонардовна на время визита уступала свою комнату и переходила на Софину кровать, а Софа — на раскладушку.

Пеклись пироги, делались салаты, всюду расставлялись букеты. В назначенное время мы втроем пошли на площадь встречать машину. Мария Павловна в сопровождении Елены Филипповны, которую жестоко укачало, появилась по-старинному: с шифоном на шляпе и лице, в специальном полотняном пыльнике по фасону давних лет. Довольно объемный саквояж нес шофер, а когда я хотела взять из рук Марии Павловны лубяную шляпную коробку, она сказала: «Осторожно, здесь горшок».

Старые жители Гурзуфа, хорошо знавшие Марию Павловну, радушно здоровались с ней, называя по имени и отчеству.

Немного отдохнув, Елена Филипповна вернулась в Ялту, а Мария Павловна с помощью Ольги Леонардовны стала раскладываться. Рано, после ужина, как привыкла Мария Павловна, все затихло. Мы втроем тихонько сидели в саду.

На следующий день были поздравления и какие-то подарочки. Был парадный обед, послеобеденный чай в саду, над морем, и ранний ужин — по режиму Марии Павловны.

Она уже удалилась в комнату, когда в калитку постучали. Я пошла посмотреть, и от неожиданности и испуга буквально онемела: в калитке стоял Дорохин, рядом — большой чемодан. Я стала шептать, что у нас Мария Павловна. «А что, выгонят?» — спросил муж. Тут появились мои дамы и, ничуть не удивляясь, стали целоваться и звать в дом.

На террасе из чемодана были извлечены всякие деликатесы, какие-то сувениры, хороший коньяк и шампанское. Ольга Леонардовна пошла к Марии Павловне, а нам приказала накрывать стол: «Будем праздновать именины Мапы». По совести, я очень заробела, как будет принят этот внезапный приезд. Ведь это нарушение режима.

Николай шепотом объяснял Софе и мне, что свободен от съемок целых четыре дня — один уже использовал на дорогу — и что не приехать не мог, так как слышал столько прекрасного о Гурзуфе и Барынином рае.

Пришла Ольга Леонардовна и сказала, что Мария Павловна сейчас выйдет.

Я не могу не описать выход Марии Павловны. Она появилась в чепчике, плоеный высокий ворот ночной сорочки и такие же манжеты виднелись из-под длинного шлафрока. В руке малюсенькая рюмочка, наверное, ликерная.

Со всей элегантностью, на какую был способен, и с величайшим почтением Николай, приложившись к руке Марии Павловны, стал просить прощения за внезапность своего появления. К моей радости и облегчению, Мария Павловна очень ласково приняла его, расспрашивая о Москве. С некоторым кокетством она извинилась за домашний вид и разрешила налить в свой «микробокал» шампанского, и даже не один раз.

Именинница стала вспоминать, как в старину справляли именины. И здесь мы услышали о таких людях, которые были известны нам только из книг. Ольга Леонардовна тоже начала вспоминать с грустным юмором о давних днях. И вдруг Мария Павловна как-то озорно, очевидно, даже микроскопические дозы спиртного на нее подействовали, стала задирать Ольгу Леонардовну: «А помнишь, невестушка, как Владимир Иванович Немирович-Данченко на паперти Большого Вознесенья, стоя на коленях, предлагал тебе руку и сердце? При живом-то муже!» Ольга Леонардовна чуть порозовела: «Глупости какие!» И через паузу: «А о романе с Куприным тебе не хочется рассказать?» И началась у них веселая пикировка. Муж мне все ноги отдавил. Ну почему я не записывала? А может быть, и хорошо — лишь на мгновение приподнялась завеса над чем-то заветным, прошедшим, больше нам, наверное, и не следовало знать.

Разошлись поздно. Мы с Николаем еще долго шептались. Он был поражен и очарованием самого этого места, и тем, как просто, сердечно его приняли, и, конечно, всем услышанным и личностью Марии Павловны.

Наутро, узнав, что Дорохин не был в ялтинском доме, Мария Павловна приказала звонить, чтобы после экскурсий Елена Филипповна провела его по всему дому и саду. По дороге в Гурзуф Николай Иванович познакомился с каким-то морским начальством, знавшим Марию Павловну, или, вернее, чеховский дом, и поэтому появилась возможность арендовать глиссер для поездки в Ялту. В эти три дня мы тратили деньги много и вкусно. После осмотра дома и сада поехали на ялтинский рынок за фруктами и всем, что необходимо для шашлыков. К концу дня вернулись в Гурзуф.

Поднося Марии Павловне розы, муж сказал, что в музее есть одна неточность — кожаное пальто Антона Павловича в витрине застегнуто по-дамски, справа налево, а надо наоборот. Мария Павловна сказала: «Вот вы и перестегните, как нужно». И на следующий день мы на том же глиссере помчались «перестегивать» пальто. Руки у мужа дрожали, когда он прикасался к длинному черному кожаному пальто великого Чехова.