Группа ликвидации - [11]

Я вспомнил, как Мак говорил мне, что она была ранена. Теперь в этом не было никакого сомнения. Не очень давно этой девушке в шею попала рикошетом пуля, выпущенная из армейского ствола. Можно сказать, ей крупно повезло. Пуля, выпущенная в то же место в упор, просто снесла бы ей голову с плеч.

— Да, — сказала она, резко обернув ко мне лицо. — Вот почему я квакаю, как лягушка, Хелм. У меня и раньше-то голос был не слишком сильный.

— Извините, я случайно увидел.

— Мне, знаете ли, повезло, — заметила она сухо. — Я осталась жива. А Хэл — это мой муж — погиб.

— Знаю, — ответил я. — Мне рассказывали об этом в Нью-Йорке. — Я почти не солгал. На таком удалении от восточного побережья Штатов четыреста миль, разделяющих Нью-Йорк и Вашингтон, съежились до точки.

— Стреляли из мелкокалиберного автомата, — сказала она. — Раньше иностранному корреспонденту нечего было опасаться: часовые были вооружены простыми однозарядными винтовками и за время между выстрелами можно было убежать довольно далеко. Мы были в Восточной Германии. Хэлу каким-то образом удалось получить разрешение. Он был мастер на такие дела. Он собирал материал для очередной статьи или серии статей — возможно, вам и об этом рассказали в журнале. Он писал для них довольно часто. Вот почему я и послала им свою статью. Словом, солдат у заграждения дал нам сигнал остановиться, потом посмотрел на номерной знак и, ни слова не говоря, выпустил очередь. Хэл увидел наведенный ствол и, прежде чем тот выстрелил, бросился прикрыть меня, и в меня попала только одна пуля… Это был, конечно, несчастный случай, очень печальный… Патрульный был пьян, у его автомата то ли оказался неисправен предохранитель, то ли слишком разболтан спусковой крючок. Когда он дотронулся до него, автомат случайно выстрелил. Мне выразили глубокое сочувствие на нескольких европейских языках. — Она скорчила гримаску. — Но факт тот, что Хэл напал на чей-то след или что-то узнал — вот они и прикончили его. Меня отпустили только после того, как поняли, что Хэл не сообщил мне никакой важной информации.

— На чей-то след? — переспросил я рассеянно.

— Человека по имени Каселиус, — ответила она с готовностью. — «Человек, которого никто не знает». Я цитирую заголовок последней статьи мужа — не очень-то оригинальное название, совсем не в его духе. Супершпион Кремля, если вы верите в подобные сказки. Даже странно, как много вроде бы умных людей этому верят. По крайней мере, они употребляют слово «разведывательный» для характеристики своих занятий. Возможно, у меня предубеждение, но, по-моему, это просто ерунда.

— Вы обозлены…

— Вы бы и сами обозлились, если бы… Слушайте, я потеряла мужа и едва оправилась сама от… — она тронула себя за горло, — и я хочу, чтобы меня оставили в покое, а вместо того, я на каждом шагу снова и снова натыкаюсь на эти… Меня уже столько раз допрашивали, что от этих вопросов мне уже блевать хочется. Откуда у Хэла эта информация о Каселиусе? Почему меня так долго продержали в госпитале на той стороне? Почему кремировали тело Хэла? Видела ли я собственными глазами его труп? Видела ли я?! — она тяжело задышала. — Я лежала на полу машины, захлебываясь своей кровью, и слышала, как пули попадают в него…

Она содрогнулась, глубоко вздохнула, потом бросила взгляд на болтающийся у меня на плече фотоаппарат и вдруг заговорила совершенно спокойно:

— Я надеюсь, что, когда мы отправимся в Кируну, вы будете там орудовать не этой милой игрушечкой?

— Этой, — ответил я. — И еще тремя такими же.

— О Боже! — устало воскликнула она. — Я-то просила их прислать профессионала с опытом съемки на местности, а приехал ковбой с любительской мыльницей.

Я оглядел ее и ухмыльнулся.

— Не срывайте на мне свое раздражение из-за того, что вас одолели своими расспросами какие-то придурки. И не сокрушайтесь по поводу иллюстраций — вы же еще не видели моих снимков.

— Я получила кое-какие деньги после всего, что случилось, — сказала она все еще раздраженно. — Страховка, компенсация и все такое, но Хэл недостаточно аккуратно вел свои финансовые дела, поэтому мне приходится теперь расплачиваться с его кредиторами. Я хочу, чтобы эта статья имела успех, — тогда мне закажут еще. Если честно, Хелм, мне позарез нужны бабки.

— А кому нет? — сказал я. — У вас есть что-нибудь из одежды, помимо этих штанов? Она оглядела себя.

— А чем вам не нравятся мои штаны?

— Лучше я помолчу, — ответил я, — но если у вас есть с собой платье, я приглашу вас на ужин. Выберите ресторан с хорошим освещением и захватите туда свою статью. Экземпляр, который мне дали прочитать в Нью-Йорке, пришлось вернуть редактору.

Она заколебалась, смерила меня взглядом и слабо улыбнулась.

— У меня есть платье. А у вас есть темный костюм, белая рубашка и галстук? В стокгольмские рестораны люди не ходят в спортивных куртках.

— Вы сказали это так, точно предлагаете мне одеться на похороны, — сказал я. — Скажите, мэм, ботинки обязательно надеть или, если я приду босым, меня тоже пропустят?

Она посмотрела на меня несколько озадаченно, потом рассмеялась. Смеющаяся, она была довольно симпатичной, — даже невзирая на свои штаны и короткие, зачесанные назад волосы.