ГРУ: вымыслы и реальность - [12]

Не скрою, арабский язык мне, как русскому человеку, давался с большими трудностями. Самое сложное — это научиться писать арабскую строку справа налево. Немалые трудности я испытывал и при произношении арабских гортанных звуков. Как я это преодолевал, изложу немного ниже. Все свободное время я проводил в Институте восточных языков. Там было много книг и магнитофонных записей на арабском языке. Благодаря хорошим отношениям с сотрудниками института все это я всегда получал и приносил домой.

Со временем я стал неплохо разбираться в арабских сообщениях, которые к нам поступали с Ближнего Востока, особенно из Ирака, Египта, Саудовской Аравии и Арабских Эмиратов.

Постепенно я стал пользоваться авторитетом среди своих коллег. Ко мне обращались за помощью молодые офицеры, и я им всячески помогал. Каждый день с раннего утра и до поздней ночи я был занят службой и арабским языком. Командиры замечали мое трудолюбие и всячески меня поддерживали. К тому же с накалением военно-политической обстановки на Ближнем Востоке каждый офицер со знанием арабского языка становился на вес золота. С Египтом был подписан военно-политический договор, и наш Военно-морской флот в количестве 49 боевых кораблей был направлен в Средиземное море. Израиль наращивал свою военную мощь за счет Соединенных Штатов Америки. Все жестче становилось противостояние между Израилем и большей частью арабских стран, особенно Египтом, Сирией, Иорданией, а в какой-то мере и с Ираком.

Вскоре начался открытый военный конфликт между Израилем, Египтом и Сирией. Офицеры нашего отдела, в который регулярно поступала тревожная информация с Ближнего Востока, бдительно следили за развитием военных событий.

Война началась. С обеих сторон поступали сообщения о жертвах, как военных, так и гражданских. Взаимно уничтожалась военная техника и вся прилегающая инфраструктура. В эти тяжелые дни для Советского Союза мы, офицеры спецслужбы, работали сутками, не покидая своих «боевых позиций». В войсковой части начал выпускаться «Боевой листок», в котором отмечались успехи отличившихся офицеров в решении вопросов, стоящих перед спецслужбами.

Информация о событиях на Арабском Востоке, поступающая со всех концов мира, нарастала как снежный ком. Необходимые сведения поступали от военных атташе, находившихся при советских посольствах, от Военно-воздушной разведки и Военно-космической разведки, а также от армии, дивизий и отдельных полков и соединений, находящихся за рубежом. К обилию такой информации все были готовы, даже те технические средства, которые мы заранее смонтировали и опробовали.

Я продолжал совершенствовать свои знания арабского языка. В то же время в службу начали прибывать опытные переводчики арабского языка, часть из которых уже побывала на Ближнем Востоке, в так называемых спецкомандировках. Их отличное знание языка облегчало нам работу.

Нежданно-негаданно я получаю новый приказ от командира части генерала Юлусова Е.А. Он объявил мне, что я буду продолжать изучать арабский язык в другом учебном заведении, и вручил мне письмо с указанием адреса Военного института.

ВОЕННЫЙ ИНСТИТУТ ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ

Мне было приказано явиться к 9 часам утра. Институт располагался в нескольких шагах от станции метро «Бауманская». Я быстро нашел его и прибыл за несколько минут до указанного времени. С письмом и удостоверением офицера ГРУ меня пропустили к начальнику Военного института генерал-полковнику Андрееву.

Докладываю как положено: старший лейтенант Н.Ф. Пушкарев войсковой части за таким-то номером прибыл в ваше распоряжение. Подаю в руки пакет, он вскрывает его, бегло читает, а затем нажимает внизу стола кнопку, и через минуту входит высокий, с большими залысинами, полковник Тимофеев. Генерал дает ему указание: вот этого офицера из ГРУ, указал он на меня рукой, в течение года, максимум — двух лет, надо обучить арабскому языку для выполнения им специального задания в одной из арабских стран. Полковник только ответил: «Есть обучить!» и спросил разрешение для выполнения приказа.

Из кабинета генерала мы вышли молча, прошли в кабинет полковника. По прямому телефону он кого-то вызывает, при этом разговор ведет на арабском языке. Входит молодой капитан. Полковник представляет меня ему и говорит: «Вам, капитан Майбуров, предстоит обучить арабскому языку лейтенанта из ГРУ». Он не назвал мою фамилию и настоящее мое звание. Может быть, потому, что я прибыл в институт в гражданском костюме, как мне было приказано моим генералом.

Капитан Майбуров повел меня в другой кабинет, в котором находились преподаватели арабской кафедры. Лишних вопросов не задавали, так как о ГРУ не принято выспрашивать какую-либо информацию. Они проверили мои познания в арабском языке, раскритиковали мое произношение и пришли к заключению, что меня можно подключить к занятиям на 2-м курсе вместе с основными курсантами. Но здесь возник деликатный вопрос: ходить ли мне в форме старшего лейтенанта, что рядовых курсантов могло смутить, или же посещать занятия в гражданском костюме. Разумеется, последнее меня больше устраивало. Решили, что я утром доложу своему командованию о решении, а на следующий день, как и все курсанты, встану в строй, но только в гражданском костюме.