ГРУ на острие Победы. Военная разведка СССР 1938-1945 - [12]

Я подробно рассказал об источниках информации. Сталин ходил по кабинету и задавал различные уточняющие вопросы, на которые я отвечал. Потом он долго ходил по кабинету, курил трубку, что-то обдумывал, а мы с Меркуловым стояли у дверей. Затем, обратившись ко мне, он сказал: “Вот что, начальник разведки, нет немцев, кроме Вильгельма Пика, которым можно верить. Ясно?”

Я ответил: “Ясно, товарищ Сталин”. Далее он сказал нам: “Идите, все уточните, еще раз перепроверьте эти сведения и доложите мне”»[59].

О каком спецсообщении и каких агентах докладывал Сталину начальник внешней разведки НКГБ Фитин?

Обратимся к «Перечню…». Судя по записи в этом документе, 17 июня 1941 года Фитин мог докладывать Сталину о донесениях Старшины и Корсиканца, которые поступили в Центр 16 июня 1941 года. Старшина сообщал:

«1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время.

2. В военных действиях на стороне Германии активное участие примет Венгрия. Часть германских самолетов, главным образом истребителей, находятся уже на венгерских аэродромах…»[60]

В этот же день Корсиканец сообщил: «…Произведено назначение начальников военно-хозяйственных управлений будущих округов оккупированной территории СССР: для Кавказа — Амон, один из руководящих работников НСДАП в Дюссельдорфе; для Киева — Бурандт, бывший сотрудник Министерства хозяйства; для Москвы — Бургер, руководитель хозяйственной палаты в Штутгарте. Все эти лица выехали в Дрезден, являющийся сборным пунктом. Для общего руководства хозяйственным управлением “оккупированных территорий СССР” назначен Шлоттерер, начальник иностранного отдела Министерства хозяйства.

Подлежащая оккупации территория должна быть разделена на три части, из которых одной должен заправлять гамбургский наместник Кауфман» [61].

Далее Корсиканец сообщал о том, что в Министерстве хозяйства «на собрании хозяйственников, назначенных для “оккупированной территории СССР”, выступал также Розенберг, который заявил, что “понятие Советский Союз должно быть стерто с географической карты”»[62].

Сведения, которые передали 16 июня 1941 года в Центр немцы Старшина и Корсиканец, вызвали у Сталина сомнение, и он приказал начальнику разведки Фитину «еще раз все уточнить и перепроверить». Впрочем, что еще мог сказать руководитель государства начальнику одной из его разведывательных служб?

В воспоминаниях Фитина обращает на себя внимание то, что Сталин, заслушав доклад начальника разведки, «долго ходил по кабинету, курил трубку, что-то обдумывал». Как долго Сталин ходил по кабинету, неизвестно. Но если он курил трубку, то можно предположить, что раздумья его затянулись. В этой ситуации привлекает внимание реакция Сталина на содержание сообщений Старшины и Корсиканца. Представляется, что сообщения этих агентов были для Сталина новой тревожной информацией, которую он не мог сразу оценить и в достоверность которой не мог поверить. Видимо, только поэтому он и сказал, что следует доверять только Вильгельму Пику, от которого сведений такого характера в Москву в июне 1941 года не поступали.

Судя по «Перечню…», псевдонимы агентов Старшины и Корсиканца фигурируют в этом документе с октября 1940 года. Каждое из донесений этих источников заслуживало быть доложенным И. В. Сталину и другим высшим политическим руководителям СССР. Были ли это сделано? Судя по реакции Сталина, он об этих агентах впервые узнал в середине июня 1941 года. Он знал Вильгельма Пика, но никто не докладывал ему о существовании Старшины и Корсиканца. Можно предположить, что и донесений этих агентов Сталин ранее не читал.

Маршал К. А. Мерецков в 1940 году был начальником Генерального штаба. В своих воспоминаниях «На службе народу» маршал писал, что в беседе с ним в начале 1941 года «И. В. Сталин заметил, что пребывать вне войны до 1943 года мы, конечно, не сумеем. Нас втянут поневоле. Но не исключено, что до 1942 года мы останемся вне войны»[63]. Развивая эту мысль дальше, Мерецков писал: «Было ли наше руководство убеждено, что летом 1941 года удастся избежать войны и значит выиграть время хотя бы до следующей весны. Мне об этом тогда ничего не говорили. Однако из своих наблюдений я вынес личное впечатление, что наше руководство колебалось. С одной стороны, оно получало тревожную информацию. С другой стороны, видело, что СССР к отпору агрессии еще не готов… Все мы стремились повлиять на ход событий, переломить его в нашу пользу и оттянуть конфликт. Но положение сложилось такое, что добиться этого не удалось».

Мерецков в своих мемуарах не пишет о том, что лично ему начальник военной разведки генерал-лейтенант Ф. И. Голиков 29 декабря 1940 года доложил донесение Альты, в котором сообщалось о распоряжении Гитлера начать подготовку к войне против СССР. По указанию Мерецкова Голиков срочно направил в Берлин задание перепроверить донесение Альты и доложить в Москву — от кого Альта получила такие важные сведения. 4 января из Берлина поступило сообщение от резидента В. И. Тупикова, в котором сообщалась, что Альта подтверждает сведения о подготовке Германии к войне против СССР.