ГРУ: дела и судьбы. Военная разведка: становление, деятельность, результаты и судьбы ее сотрудников - [33]

— Как это?

— Перед самыми выпускными экзаменами меня вызвали в Главное управление КГБ. Предложили работу. И я согласился без раздумий. Вечером поделился новостями с Володей. Тогда и предложил ему: «Давай в Дрезден вместо меня!» А чего хорошее место терять?

— Выпускной помните?

— А то! — оживился полковник Копылов.

— Была сильная жара, все ребята пришли в обычной одежде, а Путин заявился в костюме-тройке. Я ему тогда сказал, что вот этим он на немца никак не похож. Немец, даже госслужащий, — он в такую погоду одевается как ему удобно. А Владимир Владимирович руководствовался тогда… как это называлось… «правилами внутреннего распорядка», вот.

— А мне другое запомнилось, — говорит Глеб Новиков. — Мы выпускались в июле 1985 года, а месяцем раньше, в июне, вышел знаменитый указ о борьбе с пьянством и алкоголизмом, так что вечер получился тухлым. Тосты говорили под чашку чая или кофе, представляете?.. Народ очень быстро разбрелся. Правда, семь человек с нашего курса, в том числе мы с Путиным, поехали в ближайшее кафе и все-таки выпили за окончание учебы.

— И Путин выпивал?

— Вообще он относился к спиртному прохладно, но и не бегал от бутылки. В тот раз тем паче не стал откалываться от коллектива. Все-таки это прощание было. Мы же понимали, что больше никогда не увидимся — работа такая. Не зря нам в институте псевдонимы придумывали. Правда, там, в кафешке, мы назвали друг другу настоящие фамилии, даже адресами обменялись на всякий случай. Был такой эмоциональный порыв.

— И что? Встречались потом?

— Нет, конечно. Как и следовало ожидать, всех распределили в разные точки земного шара. И каждый пошел по своей «дороге. Но память о тех замечательных месяцах, проведенных в Краснознаменном институте, о нашей дружбе с Владимиром Путиным, майором Платовым, сохранилась. Я уверен, когда он будет читать эти строчки, тоже с ностальгией вспомнит о том времени…

Между прочим, если б свежеиспеченных чекистов-разведчиков засекли тогда в кафе, на всех их распределениях, званиях и тем более зарубежных командировках можно было бы ставить жирный крест. Причем навсегда.

Но, судя по тому, что никаких нежелательных последствий для злостных нарушителей «партийного режима трезвости» не последовало ни на следующий день, ни позже, среди семерых друзей не оказалось ни одного стукача или просто непорядочного человека.

Элита русской разведки [29]

Аппарат уполномоченного. Владимир Иванович, иногда в прессе и многочисленных книгах о разведке, особенно зарубежных, звучат утверждения о том, что чуть ли не все спецслужбы социалистических стран подчинялись Москве. Есть здесь доля истины?

— На начальном этапе становления этих разведок мы, естественно, оказывали консультативную помощь, посылали советников. Даже наш аппарат, работавший там, назывался аппаратом уполномоченного. После создания местных спецслужб на важных направлениях действовали наши офицеры связи для координации работы. Но мы не руководили, не командовали, не направляли… Каждая из служб стран бывшего соцлагеря была самостоятельной, принимала решения вне зависимости от чьей бы то ни было воли. И уж, конечно, мы не лезли к их источникам, к конкретным людям.

— Ваша профессия подразумевает риск, опасность. Неужели никто из подчиненных сейчас не мучается где-нибудь на чужих и далеких нарах, отбывая срок? А тот же Олдрич Эймс, приговоренный в Штатах к пожизненному заключению без права помилования?

— Я бы разделил вопрос на две части. Могу и сегодня подтвердить, что ни один кадровый сотрудник внешней разведки не находится под арестом или в тюремном заключении за рубежом. Никто не был задержан на длительное время с тем, чтобы его не вызволили, не поменяли или не приняли других мер для освобождения. Хрестоматийные примеры — это обмененные нами Абель-Фишер, Лонсдейл-Молодый и арестованные с ним в Англии супруги Коэны-Крогеры… Относительно недавний эпизод — офицеры внешней разведки Энгер и Черняев были задержаны в США и вернулись на Родину. Даже если человек после службы у нас занялся другим делом и арестован за границей по обвинению в причастности к СВР, то государство, мы в беде его тоже не бросаем. Это твердый принцип, которому не изменяли и не изменим.

Линия защиты. Я хотел бы снова спросить об агентах — таких, как Эймс.

— Это вторая часть вопроса. Во-первых, мы не комментируем принадлежность таких людей к разведке.

— Даже в абсолютно очевидных случаях?

— Ничего абсолютного в них нет. Признание их нашими агентами одним из действующих руководителей службы может добавить срок человеку, которому и без того немало дали, повлиять на родственников, помешать линии защиты адвокатов. Нельзя такого допускать! Есть основы профессиональной этики. Если ты работал с источником, то и он, и его родственники должны быть уверены, что это только твоя с ним тайна. Агент тебе доверился, и сдать его считается в российской разведке самым омерзительным, что только можно с человеком сделать.

— После такого заявления логично предположить, что и своих попавших в беду агентов вы тоже никогда не оставляете без помощи?

— Жизнь преподносит сюрпризы. Иногда это воля президента страны, который вправе помиловать осужденного после определенного времени. Меняется политический режим, к власти приходит другая партия. Случается, к освобождению ведут целенаправленные, скоординированные действия, в том числе и с участием спецслужб. По-прежнему практикуются между спецслужбами обмены, в том числе и под чужим флагом. Иногда освобождение осуществляется и в такой «острой» форме, как это было с Джорджем Блейком.