Грозный змей - [58]

– Он меня спас, сэр, слышите? Галлейцы напали на меня… пресвятая Дева! – Она лепетала что-то и как будто слышала свой голос издали. Боль накатывала, как волна.

Бланш заплакала и попыталась сесть.

Мужчины были одного роста. Один бледный, рыжеволосый, с россыпью веснушек на огромном носу, а второй черный, как смола, в которую подмешали синей краски. Нос у ифрикуанца был небольшой и тонкий, а вот плечи такие же широкие и талия такая же узкая. И оружие у обоих схожего размера.

Оба посмотрели на девушку, которая лежала на земле. Оба держали оружие перед собой, с легкостью, свидетельствующей о большом опыте.

Ни один не говорил.

Кто-то продолжал звать стражу.

Сэр Рикар еле заметно поклонился. Потом с невероятной быстротой вложил меч в ножны и поднял девушку, легко, как перышко. Она отстранила его здоровой левой рукой.

– Не трогайте меня! – крикнула она, слыша себя как будто издали. – Я могу идти!

Язычник улыбнулся. Он склонил голову и вернул саблю в ножны. Рыцарь Ордена отпустил Бланш и сделал шаг назад, поднимая руки.

Бланш встала.

– Я справлюсь, – угрюмо сказала она.

Рыцарь Ордена поклонился ей. В этом поклоне были уважение, упрек и согласие. Очень выразительный оказался поклон. А потом рыцарь повернулся и побежал вниз, в сторону Чипсайда. Бланш похромала за ним, кое-как переставляя ноги, погоняя их, как мать непослушного ребенка. За ней шел неверный.

Альбанцы, как и другие народы, не любят того, чего не знают. Поэтому нового архиепископа Лорики почти всегда именовали «новым епископом», как будто в этом было нечто недостойное.

Новый епископ, Боэмунд де Фуа, был галлейцем. Это тоже вызывало некоторое странное предубеждение. Большая часть населения Харндона носила фамилии галлейского происхождения, включая купцов, мастеровых и дворян. Семплсы когда-то были Сент-Полами, Дентерминты – Д’Антре Дю Монтами. Шестьсот лет торговых отношений между харндонцами и галлейцами должны были привести к установлению добрых и доверительных отношений, однако не привели. Несмотря на то что все вокруг одевались по галлейской моде, носили галлейское оружие и в каждом доме хранилась Библия в галлейской обложке, галлейцы оставались объектом злых острот. Иногда против них даже поднимали бунты. Происхождение нового епископа говорило против него, каким бы праведным и скромным ни был он сам.

Из-за такого отношения молодой архиепископ постоянно злился. Ему свистели вслед на улицах, кидались комьями земли в его паланкин, а когда одного из священников обвинили в слишком вольном обхождении с мальчиком из церковного хора, его едва не убили подмастерья.

Поэтому самый могущественный церковный деятель Альбы встретил своего кузена и политического союзника Жана де Вральи в настроении, далеком от смирения и раскаяния. Вместе с де Вральи прибыл второй его кузен граф д’Э, сьер де Рохан, чье влияние при дворе начинало превосходить влияние самого де Вральи, и сэр Юстас л’Айл д’Адам, восходящая звезда рыцарства.

Де Рохан прибыл последним, но заговорил первым.

– Среди моих людей служит Маврикий д’Ивруа, – сказал он, указывая на молодого человека в дверях, – он готов рассказать о жутком злодействе, учиненном людьми королевы. Вынужден сообщить вам, господа, что четверо наших убиты.

Рука архиепископа взлетела к горлу. Остальные потянулись к рукоятям мечей.

– Кто их убил? – рявкнул де Вральи.

– Женщина, одна из камеристок королевы. Призвала демона прямо на улице. Демон убил четверых благородных господ. Когда же наши люди попытались за ним погнаться, его защитил рыцарь так называемого ордена Святого Фомы.

Граф д’Э таинственно улыбнулся:

– Разве тот, кто убил четырех человек, нуждается в защите?

Де Рохан метнул в него презрительный взгляд.

– Милорд, к чему спрашивать подобное? Вряд ли это имеет отношение к делу.

– Вы знакомы с Бланш Голд? – Д’Э рассмеялся. – Я не думаю, что получится обвинить ее в вызове демона. Хотя бы потому, что это явная ложь.

– Вы, месье, обвиняете меня во лжи? – Де Рохан взвился на ноги. Д’Э не шевельнулся.

– Да. Вы лжете. – Он кивнул на своего кузена. – Он лжет, и лжет намеренно.

Де Рохан сделал честное, непонимающее лицо.

Де Вральи с отвращением нахмурился.

– Я предпочел бы, чтобы вы не говорили таких вещей о добром сэре де Рохане, который всего лишь верно служит.

– Правда, кузен? – осведомился д’Э. – Тогда я готов сразиться с вами, де Рохан, прямо сейчас. По законам войны.

Д’Э был в доспехах. Де Рохан – в ботинках с длинными носами и в коротком придворном платье.

Жан де Вральи выдвинул вперед челюсть:

– Я понял ваше мнение, кузен. Месье де Рохан, вам стоит снова начать носить доспех, за исключением торжественных событий. Нам нужно напомнить двору, что мы воплощаем собой мужественные добродетели, от которых они отказались ради удовольствий.

Д’Э покачал головой:

– Нет, кузен, я серьезно. Эта гадюка только и знает, что сплетничать. Хочет уничтожить королеву и очернить ее репутацию. Я утверждаю, что он лжет. Я готов доказать это с мечом в руках. Ради бога, пусть даже доспех надевает, если найдет.

Наступила тишина.

Де Рохан побелел, как скобленый пергамент.

– Предатель!

– Прошу прощения, месье, но оскорбить вас – еще не измена, – нахмурился д’Э.