Грозный. Особый район - [169]

Тревожила эпидемиологическая обстановка. В городе отсутствовали источники питьевой воды. Из четырех имеющихся водозаборов ни один не работал. Очистные сооружения оказались разрушены. На улицах лежали трупы, их необходимо было убрать и захоронить, что и было сделано в достаточно короткие сроки. Однако под обломками разрушенных зданий, в подвалах и развороченных подземных коммуникациях еще оставалось немалое количество убитых. Над городом нависла угроза эпидемии. В этих условиях огромная ответственность легла на плечи сотрудников Министерства по чрезвычайным ситуациям. При поддержке военных они разбирали завалы, вытаскивали трупы, проводили санитарную обработку местности. Объем проведенных работ был колоссальным.

Экологическая обстановка в Грозном также вызывала серьезную тревогу. На месте разрушенных промыслов образовались “болота” из нефтепродуктов, химикатов. Многочисленные подпольные заводы по кустарной переработке нефти, разбросанные в окрестностях, также не добавляли чистоты окружающей среде. Их уничтожением занимались отряды спецназа, подразделения МВД. Вокруг города “вечным” огнем горели скважины, ежедневно выкидывая в атмосферу тонны вредных канцерогенов. Город, расположенный в своеобразной чаше, был окутан черным дымом. Тушение скважин было еще одной важной задачей, которая легла после освобождения Грозного на плечи сотрудников МЧС.

Николай Кошман, в 1999–2001 гг. полномочный представитель Правительства Российской Федерации в Чеченской Республике:

“Если сравнивать первую операцию 1994–1996 гг. с нынешней, то можно отметить следующее. Первая операция проводилась с таким расчетом, чтобы сохранить инфраструктуру города — промышленные районы, нефтекомплексы.

Да, часть нефтеналивных емкостей были сожжены, по грозненские заводы и другие объекты промышленного производства удалось сохранить, В целом разрушения в 1994–1996 годах были несравнимы с нынешними. Если что-то и было разрушено в прошлую кампанию, то не во всем тогда была вина военных. Например, на “Красном молоте” большинство разрушений было причинено самими работниками завода при отступлении, Они своими руками выводили из строя агрегаты, станки с ЧПУ и другое оборудование. Вторая кампания, конечно, принесла куда как более серьезные разрушения, Я помню, когда в феврале 2000 года зашел в корпус одного из предприятий, то буквально шел по неразорвавшимся минам. Это было в Заводском районе, куда мы приехали вместе с начальником Генштаба генералом Квашниным на второй или на третий день после освобождения Грозного от боевиков. Я всегда относился очень жестко к действиям военных, если они причиняли хозяйственным объектам значительные разрушения, но на этот раз даже не шумел, потому что у меня просто не было слов. Все порушено, что ж тут шуметь. Боевики, конечно, сопротивлялись отчаянно… В феврале 2000 года в Грозном, я уверен, не было ни одного неповрежденного здания”.

С взятием Грозного на первый план вышла проблема статуса города. Федеральная власть довольно быстро обозначила свою позицию по этому вопросу; столица Чечни, как и прежде, будет находиться в Грозном. Это значит, что в только-только освобожденный город необходимо было перевезти аппарат главы республики со всем хозяйством, в кратчайшие сроки наладить связь, обеспечить электричеством, водой, теплом… Задача труднейшая, если учесть, что города как такового не было — руины, ни одного более-менее пригодного для размещения правительства здания. У многих высокопоставленных чиновников были сомнения по поводу целесообразности такого переезда. Например, у того же Николая Кошмана, который высказывался за то, чтобы столичные функции на первоначальном этапе восстановления хозяйства республики нес Гудермес, второй по величине город Чечни.

Последовательным сторонником обретения Грозным своих столичных функций был Бислан Гантамиров, страстно отстаивающий в то время свою позицию в многочисленных интервью. И то верно — ведь неслыханное для прошлой чеченской кампании активное участие местных ополченцев в борьбе с незаконными вооруженными формированиями позволяло надеяться чеченцам, поддержавшим российскую власть в ее борьбе с сепаратистами, что и к их мнению будут прислушиваться, После освобождения Грозного от боевиков желания “новых чеченцев” и федерального центра совпали. И те, и другие, похоже, не мыслили иной столицы республики, кроме Грозного. То, что города как такового не было, не смущало ни ту ни другую сторону. Не было города, но оставался символ. Грозный не имел права потерять статус столицы Чечни. Иначе к чему такая ярость сорокадневного противостояния, к чему все жертвы, к чему такое высокое нервное напряжение, электрической дугой проскакивавшее тангенты командирских радиостанций? Все имеет свою цену. И если была заплачена такая цена, значит, она должна иметь оправдание.

Генерал-полковник Михаил Паньков, командующий группировкой внутренних войск МВД России на территории Северо-Кавказского региона:

“Я служил в Грозном. Еще в советское время три года командовал полком. Сам строил, а в январе 2000-го сам же и рушил. И сейчас вспоминаю те дни с болью в сердце. А тогда… Приехал я после взятия города в расположение моего родного полка, посмотрел — практически ничего не осталось. Ничего. Тяжелое чувство”.