Грозный царь московитов: Артист на престоле - [25]

В декабре Иван Васильевич отправляется к Троице, а затем к Александровской слободе, — поход, закончившийся учреждением опричнины.

Трудно отделаться от впечатления, что именно военные неудачи, особенно после успеха, достигнутого русскими полками под командой самого царя, привели Ивана Васильевича к мысли о необходимости этого странного формирования.

Последние полстолетия причину появления опричнины ищут в социально-экономической и социально-политической сферах. Но по всей вероятности, преобладающим фактором был все-таки сбой военной машины Московского государства, заставивший царя почувствовать всю шаткость своего положения. Со времен казанских походов Иван IV находился в состоянии вынужденного компромисса со служилой аристократией, поставлявшей основные кадры командного состава и значительную часть войск. Несколько десятков человек являлись ядром начальствующего звена русской армии с середины 40-х по середину 60-х годов XVI столетия. Заменить их было некем, поскольку иного сословия, по организационному и тактическому опыту равного служилой аристократии, просто не существовало. Иван Васильевич не жаловал высшую знать, особенно гордых княжат, и отлично помнил те времена, когда высокородные кланы фактически правила страной через голову юного, "игрушечного" монарха. Но обойтись без них он никак не мог. Аристократические семейства, в свою очередь, не симпатизировали растущему самовластию царя, но отнюдь не планировали изменить государственный строй России. Таким образом, обе стороны соблюдали "худой мир". Он продержался до тех пор, пока не перестал удовлетворять и царя, и княжат. Аристократическая верхушка, не вынеся давления центральной власти, принялась "перетекать" в стан противника. Но это полбеды: московская знать и раньше регулярно бегала от царской опалы на литовский рубеж; некоторые ее представители даже успели повоевать на стороне врага, как, например, было с князем Семеном Федоровичем Бельским и окольничим Иваном Васильевичем Ляцким, ушедшими из московских пределов в 1534 году. Попытки перехода — как удачные, так и неудачные — стали привычным делом и вряд ли могли привести к катастрофическим последствиям, хотя при Иване IV бегать стали чаще, чем при Василии III или при Елене Елинской. Хуже другое: аристократия перестала быть надежным орудием решения военных задач. Невель, Ула и разор рязанских земель показали: высшее командование не справляется со своими обязанностями, оно не эффективно. Следовательно, для продолжения войны требуются перемены.

Московское государство с 1492 года без конца сражалось с литовцами, а непримиримую, страшную войну с татарами и вовсе унаследовало от далеких предков. Игры с перераспределением земельной собственности и изменениями в структуре высшей политической власти не должны заслонять простого факта: зазевайся воеводы, годовавшие на "берегу", прояви они недостаток боевого духа — и всему русскому расцвету можно было бы заказывать гроб да могильную плиту. В XVI столетии наша цивилизация во всем ее великолепии висела на волоске, и порой этот волосок истончался почти до невидимости, а пару раз не порвался только благодаря великой любви Господней к многострадальной русской земле… Следовательно, вялая верхушка военно-служилого сословия не нужна была никому. Слабость выглядела хуже измены и опаснее самовольства.

Собственно, военный или — шире — внешнеполитический фактор считали главным изо всех, которые повлияли на учреждение опричнины, разные историки. Данная точка зрения не является чем-то абсолютно новым. Высказывались в этом смысле Р. Ю. Виппер, К. В. Базилевич, И. И. Полосин, П. А. Садиков и (более сдержанно) А. Л. Хорошкевич; имелись идеи в подобном ключе и у Р. Г. Скрынникова. Виппер, в частности, писал: "Опричнина отражает взгляд на служилое сословие, в силу которого оно должно явиться вполне послушным орудием центра; порядки, заведенные с 1564 года, составляют верх напряжения военно-монархического устройства… То обстоятельство, что реформа совершалась во время трудной войны, что она осложнялась столкновением с княжатами… придало ей характер судорожно-резкий. Но не в террористических мерах Грозного заключалась сущность перемен. Работая над введением нового военного строя, реформатор не имел покоя и простора. Преобразование было задумано как орудие для устранения опасных людей и для использования бездеятельных в интересах государства, а сопротивление недовольных превращало самое реформу в боевое средство для их уничтожения, и вследствие этого преобразование становилось внутренней войной".

Чем была опричнина в отношении армии? Ведь именно военные причины заставили царя вести ее и, следовательно, в этой сфере следовало ожидать значительных изменений.

Так и было. Прежде всего произошел "перебор" основного состава высших воевод. Показательна расстановка на воеводские должности в действующей полевой армии. Беглый князь Андрей Михайлович Курбский в "Истории о великом князе Московском" писал: "Убиты им [Иваном IV] многие стратеги или командиры, люди храбрые и искусные в военном деле…" В первом послании к Ивану Васильевичу он вопрошает: "Зачем, царь, сильных во Израиле истребил, и воевод, дарованных тебе Богом для борьбы с врагами, различным казням предал, и святую кровь их победоносную в церквах Божьих пролил… Не они ли разгромили прегордые царства и обратили их в покорные тебе во всем, а у них же прежде в рабстве были предки наши? Не отданы ли тебе Богом крепости немецкие благодаря мудрости их? За это ли нам, несчастным, воздал, истребляя нас и со всеми близкими нашими?" В третьем послании та же тема выражена предельно ясно и концентрированно: "Лютость твоей власти погубила… многих воевод и полководцев, благородных и знатных, и прославленных делами и мудростью, с молодых ногтей искушенных в военном деле и в руководстве войсками, и всем ведомых мужей — все, что есть лучшее и надежнейшее в битвах для победы над врагами, ты предал различным казням и целыми семьями погубил без суда и без повода… И, погрязнув в подобных злодеяниях и кровопролитии, посылаешь на чужие стены и под стены чужих крепостей великую армию христианскую без опытных и всем ведомых полководцев, не имеющую к тому же мудрого и храброго предводителя или гетмана великого, что бывает для войска особенно губительно и мору подобно, то есть, короче говоря, — без людей идешь, с овцами и с зайцами, не имеющими доброго пастыря и страшащимися даже гонимого ветром листика, как и в прежнем послании я писал тебе о каликах твоих, которых ты бесстыдно пытаешься превратить в воеводишек взамен тех храбрых и достойных мужей, которые истреблены и изгнаны тобою". Таким образом, опальный князь обвиняет царя в том, что тот, уничтожив командирский корпус, фактически лишил армию лучших воевод.