Грозные годы - [32]

— Когда вы наконец поймете, что нужно нашему народу, и перестанете превозносить этого слюнтяя, что драпанул в Лондон, бросив свою страну, тогда вы присоединитесь к нам...

— И станете нашими товарищами, — добавил Шиля.

— А ну-ка, Мара, принеси нам еще по одной! Мы с Васой идем в штаб Первой пролетарской, — сказал второй четник, который до сих пор почти ничего не говорил.

— Не забудьте захватить кусок красной материи, — предупредил Шиля.

Гаврош и Шиля, прощаясь, подняли вверх сжатые кулаки.

Возвращались они лесом. Неожиданно из-за деревьев на тропинку вышли трое партизан. Гаврош замедлил шаги, а присмотревшись к ним, совсем остановился и проговорил:

— Вот так встреча! Бывший гимназист и его старый учитель...

Один из трех партизан, с командирскими знаками отличия, отделился от своих спутников. Это был бывший учитель математики, у которого учился Гаврош.

— Гавро Гаврич! — воскликнул он, подходя к Гаврошу.

— Неужели это вы, господин... то есть... товарищ учитель?

Они обнялись.

— Кто бы мог подумать, что мы здесь встретимся?! — вырвалось у Гавроша.

Он смотрел на учителя, который выглядел сейчас старше своих лет. Гаврош помнил его всегда подтянутым, очень педантичным, он мог рассердиться, вспылить, но никогда не был злопамятным, несправедливым; удивительное обаяние этого человека заключалось в его внутренней силе, добродушно-ироническом отношении ко всему на свете, и прежде всего к самому себе, в его непоколебимой вере в лучшее будущее.

— Бывший гимназист и его старый учитель идут к одной цели! — сказал учитель.

— Вы ничего не слышали о моих? — спросил Гаврош.

— С Горчином мы вместе были под Нова-Варошем. Он оказался великолепным пулеметчиком, второго такого я еще не встречал...

В эту минуту на пролегавшей ниже по склону холма тропе появилась колонна партизан. Их было человек сто. Они шли пошатываясь, с трудом переставляя ноги. Что-то вдруг заставило Гавроша на полуслове прервать разговор с учителем и сделать несколько шагов навстречу колонне. Какая-то неведомая сила, словно магнит, притягивала его к ней. Он шел все быстрее и увереннее, напряженно всматриваясь в усталые лица партизан.

Шиля, обиженный тем, что Гаврош, не сказав ни слова, оставил его одного, пошел следом за ним.

— Что с ним? — удивленно спросил учитель.

— Видно, заметил кого-то, кто для него поважнее нас, — не оборачиваясь, бросил Шиля.

— Вот такие все мои ученики... Даже не простился...

— Может быть, вы были слишком строгим учителем, товарищ командир? — улыбнувшись, спросил один из сопровождавших его партизан.

Гаврош подошел к колонне почти вплотную и остановился.

— Хайка! — вдруг восторженно крикнул он.

Красивая черноглазая девушка, невысокая, полная, но стройная, с коротко стриженными волосами, веселым румяным лицом и с родинкой на левой щеке, отделилась от колонны и бросилась к нему. Она была в длинной темной куртке, сшитой из одеяла, и в сапогах, побелевших от постоянного хождения по снегу и воде.

— Гаврош, родной! — воскликнула она и обняла его.

У подошедшего Шили посветлело лицо. В этот миг ему показалось, что он никогда не видел такой красивой, да что там красивой — просто необыкновенной девушки. У нее были светлые, несколько удлиненные глаза, чуть хрипловатый голос, что имело какую-то свою, особую прелесть... Шиля был счастлив, что оказался свидетелем их встречи. Он очень хорошо знал, как сильно тосковал Гаврош по Хайке, как упорно искал любимую.

— Хайка, дорогая! — снова воскликнул Гаврош.

— Какое счастье, что ты жив! — Хайка повернулась к колонне и радостно крикнула: — Вот он, мой Гаврош!

Гаврош, вскинув вверх сжатый кулак, проговорил:

— Смерть фашизму, товарищи!

— Свобода народу! — ответили из колонны.

Гаврош заметил стоявшего рядом Шилю и, схватив его за руку, подтащил к Хайке.

— Это мой лучший друг в бригаде! — сказал он.

— Меня зовут Шиля. Гаврош мне много о вас рассказывал...

А она все смотрела на своего Гавроша и, казалось, трепетала от счастья. В ее глазах читалась гордость — ведь она тоже была партизанкой, как и он.

— Как живешь, Гаврош?

— Да ничего... Все время пытался что-нибудь узнать о тебе, и только недавно мне сообщили, что тебе удалось выбраться из Земуна.

Они отошли в сторону.

Хайка никак не могла прийти в себя, ей не верилось, что они снова вместе. Она молча смотрела на Гавроша, боясь расплакаться на глазах у всех. А ему она еще никогда не казалась такой красивой и такой родной, как сейчас.

— А ведь эта девушка тоже была моей ученицей, — словно про себя сказал учитель и зашагал дальше по тропе.

За ним двинулись сопровождавшие его партизаны. Одного из них звали Нусрет Калянац или Нино; это о нем докладывал Ганс Гельм на совещании в отеле «Авала».

Вечером Рита встретилась с Хайкой и после короткого разговора согласилась принять ее в свою роту.

Гаврош и Шиля вместе с Хайкой вернулись в роту. Проходя мимо здания штаба, Гаврош заметил во дворе заместителя командира роты Вою Васича, который о чем-то разговаривал с помощником комиссара батальона. Воя был бледен и, видимо, чем-то очень взволнован. Гавроша это удивило. Он вошел во двор, поздоровался с обоими за руку и спросил, что случилось. Помощник комиссара батальона, невысокий худощавый человек, с обвисшими усами и необыкновенно подвижными маленькими глазками, ничего не ответив, отвернулся.