Грозные годы - [26]

— Пусть кто-нибудь из вас отведет меня в Верховный штаб!

— Я как раз получил такой приказ! — неожиданно сказал Тале Дрплянин и слегка поклонился.

— Тем лучше! — улыбнулся Гаврош.

Неизвестный повернулся к Гаврошу и, протянув ему руку, сказал:

— Все в порядке!

— У вас ведь на лбу ничего не написано!

— Я вас ни в чем не упрекаю.

— Еще бы вы меня упрекали, если приехали из Фочи!

— Мне показалось странным, что вы пропускаете сюда домобранов...

— Они, конечно, собаки, но не все собаки кусаются, — ответил Гаврош.

— Вы черногорец? — спросил у незнакомца Дрплянин.

— Далеко Черногория... — ушел тот от прямого ответа.

— Далеко и солнце, да нас греет.

— А где здесь находится Верховный штаб?..

Тале повернулся к Гаврошу:

— Будь здоров, братишка!..

Гаврошу вспоминались марши по промерзшим тропам через горы и овраги. Грязь, бездорожье... Перед глазами его возникла извивающаяся по снегу колонна, которая упорно пробивалась вперед сквозь туманы и метели.

К нему подошла Рита. Кажется, она хотела что-то сказать, но, посмотрев в его отрешенное лицо, прошла мимо. «И хорошо, что не остановилась», — подумал Гаврош, у которого губы замерзли до такой степени, что казалось, он не сможет даже раскрыть рот.

Это было время, когда партизанские батальоны вели боевые действия на довольно большой территории, избегая затяжных боев. С каждым днем увеличивалось число партизан. Одновременно росли и усиливались местные партизанские отряды. Бойцы бригады проводили активную агитационную работу; ни в одном селе, куда прибывала бригада, не обходилось без митингов, политбесед, выступлений партизанской самодеятельности. Почти у каждого бойца бригады в рюкзаке можно было найти книги, многие вели дневники, писали стихи. Каждый батальон был в состоянии за одну ночь подготовить агитпрограмму, чтобы на другой день показать ее местным крестьянам.

Когда колонна подходила к Рогатице, Гавроша догнали трое бойцов из 1-го батальона. Это были Страдо Бойович, Мило Боричич и Хамид Беширевич.

— Давай познакомимся! — протянул ему руку Бойович.

— Вы хотите со мной познакомиться? — удивился Гаврош.

— Ведь ты — Гавро Гаврич? — спросил его другой боец.

— Да, я Гаврош! — улыбнулся он.

— А я Беширевич из 3-й роты 1-го батальона.

Бойович обнял Гавроша за плечи и, весело поблескивая черными глазами, спросил:

— Ты герой?!

— Герой ли — не знаю, но, во всяком случае, не трус!

— Комиссар бригады узнавал о твоем отце и брате. Он просил передать, что здесь, в Рогатице, их нет, но твой брат с остатками белградского батальона должен присоединиться к нам в ближайшие дни.

— Горчин?!

— Поздравляю, Гаврош! — сказал Боричич. Его загорелое лицо с широкими скулами, с которого никогда не сходила улыбка, сейчас светилось радостью за товарища.

— Спасибо вам! — ответил Гаврош.

Бойович взглянул на Беширевича:

— Ну что ж... Я думаю, поручение комиссара мы выполнили.

— Большое вам спасибо! И передайте, пожалуйста, комиссару бригады, что я никогда не забуду его внимания ко мне!

— Счастливо, Гаврош! — поднял сжатый кулак Хамид.

— Мы, наверное, пробудем в Рогатице несколько дней? — поинтересовался Гаврош.

— Об этом еще ничего не известно, — ответил Бойович.

— Я вижу, двое из вас мусульмане... — снова остановил их Гаврош.

— А разве это что-нибудь меняет? — улыбнулся Боричич.

— Наоборот! Мне кажется, это очень хорошо, что наша бригада состоит из людей самых разных национальностей и вероисповеданий.

Хамид вытащил из кармана сверток, развернул его, достал сало и угостил Гавроша. Гаврош поблагодарил его.

— А это придется по вкусу курильщикам! — сказал он, протягивая партизанам кисет...

День, проведенный в маленьком боснийском городке Рогатице, Гаврош, Воя, Лека и Шиля запомнили на всю жизнь. Идя по улице, они встретили группу командиров. Это был Верховный штаб в полном составе. Впервые в жизни партизаны видели Эдварда Карделя, Иво Лолу Рибара, Александра Ранковича, Светозара Вукмановича, Родолюба Чолаковича. Здесь же они познакомились еще с тремя революционерами — Славишей Вайнером (Дядей Романийским), Миланом Иличем (Дядей Шумадийским) и Мошей Пиядой (Дядей Янко). Позднее от связного 1-го батальона Шпиро Негатора они узнали, что из Рогатицы Кардель и Рибар должны выехать в Загреб.

— Отлично! — воскликнул Гаврош.

— Что же тут отличного, когда оба идут прямо в волчье логово? — покосился на него Шиля.

— Отлично! — повторил Гаврош. — Отлично, что борется не только наша бригада!.. Это и есть революция!

— Ты прав, Гаврош, — согласился Лека. — Революция — это когда борются все трудящиеся под руководством Коммунистической партии...

Гаврош улыбнулся другу. С Лекой у них было много общего. Гаврошу нравились его принципиальность и простота.

— Я гляжу, вы так хорошо во всем разбираетесь, что нашему брату, крестьянину, только и остается, что держаться за интеллигенцию, как пьяному за забор, — пошутил Шиля.

Но Лека воспринял его слова неожиданно серьезно.

— Крестьяне — надежные союзники рабочего класса и мощная опора революции. Союз рабочих, крестьян и революционной интеллигенции — это основное условие нашей победы и успешного строительства социализма.

Шиля задумчиво сказал, что он долгое время не мог найти своего места в жизни, пока не встретил революционеров и не пошел за этими людьми, навсегда ставшими для него идеалом добра и справедливости.