Грозные годы - [100]

— Да, это он, — прошептал пулеметчик. — Ищет смерти!

Загора вместе со своим отделением бросился в том направлении. Он добежал до разрушенного дзота, посмотрел вокруг, но вместо трупа взводного Чутурило увидел только разорванные тела вражеских солдат и их раскиданное взрывом оружие. Путь был свободен.

— Черт подери! Да ведь он ликвидировал всю оборонительную линию! — крикнул Загора, радостный и злой одновременно. — Вы видите, товарищи? Но где же он сейчас?

— Продолжает искать свою пулю! — едко заметил рыжий парень, переворачивая ногой труп и вытаскивая из-под него легкий немецкий пулемет.

— Торопитесь, товарищи! — крикнул Загора. — Может, мы его где-нибудь найдем!

И все отделение бросилось по узкой улочке с низкими домишками к центру города.

— Он наверняка там! — крикнул на ходу пулеметчик. — Он еще говорил, что погибнет если не в начале атаки, то в бою в центре города.

Предчувствие не обмануло пулеметчика Загору. Взводный Чутурило, подгоняемый мыслью о смерти, ликвидировав дзоты на окраине города, целый и невредимый рвался к центру города. Он бежал, даже не пригибаясь, но пули, выпущенные по нему врагами, летели мимо него.

— Что же это такое творится? — в отчаянии кричал взводный Чутурило. — Как они могут так мазать?

И снова он рвался в центр города, на ходу стреляя из автомата и бросая гранаты в скопления вражеских солдат. Так он оказался перед зданием штаба немецкого гарнизона.

— Может быть, хоть здесь, — со злостью проговорил он, ударяя ногой в большую дверь.

Взводный Чутурило надеялся, что тут он найдет противника, который ответит ему очередью на очередь, пулей на пулю. Он представил себе, как лежит между мертвыми эсэсовцами и над ним склонилось лицо пулеметчика Загоры, разъяренное и вместе с тем скорбное.

— Пусть будет то, что должно быть! — сказал он сам себе и бросился внутрь.

Если бы раньше кто-нибудь рассказал взводному Чутурило о том, что такое может произойти, он бы, конечно, не поверил этому человеку. Такого поворота событий он не ждал.

А случилось вот что. Когда взводный Чутурило толкнул ногой эту дверь и оказался в зале с фашистским флагом, свастикой и портретом Гитлера на стене, он увидел, что в середине огромного зала стоят три немецких офицера, вытянувшись по стойке «смирно». Их пистолеты с ремнями лежат на столе, а начищенные до блеска сапоги стоят чуть в стороне.

Увидев это, взводный остолбенел. Да разве такое возможно? Вытаращив глаза на застывшие фигуры немцев, глазевших на него, он едва слышно процедил:

— Черт побери, что все это значит?

Один из офицеров холеной рукой указал на сапоги и пистолеты и на чистом сербскохорватском языке ответил:

— Вот! Возьмите!

— Вы немцы? — спросил Чутурило.

— Самые настоящие! — ответил тот. — Франкфурт! Нюрнберг! Карлсруэ!

— А почему же вы не оказываете сопротивления, не стреляете?

— Зачем? В данной обстановке это было бы просто бессмысленно.

Взводный Чутурило выпучил глаза:

— Сдаетесь, значит?

— Абсолютно верно, — ответил немец. — Мы узнали, что вы хорошо обращаетесь с военнопленными, а каждому из нас хочется жить.

Взводный Чутурило бросил презрительный взгляд на портрет Адольфа Гитлера:

— Так вам теперь нет никакого дела ни до вашего дерьмового фюрера, ни до его рейха?

— Конечно, — любезно улыбнулся немец. — Этот сумасшедший все и затеял. Он самый настоящий идиот. Войне скоро конец, и мы хотим ее забыть.

Чутурило покачнулся и чуть не упал. Перед глазами у него все померкло, страшно сдавило в висках. Едва придя в себя, он с трудом проговорил:

— Черт побери, почему же вы не хотите сопротивляться? Хотя бы выстрелили разок!

— Нет уж, мы в ваших руках, зачем нам сопротивляться?! Чего не можем, того не можем.

Уже теряясь в хаосе мыслей, взводный опустил свой автомат и как мешок упал в кресло.

— Нет, я сплю! — сказал он. — Это мне чудится.

Затем он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Таким и застал его Загора. Войдя со своим отделением в этот зал, пулеметчик удивленно посмотрел на разутых немецких офицеров и крикнул, будто не веря себе:

— Что же это такое? Да ведь это немецкий штаб!

— А в нем типичные представители третьего рейха! — добавил солдат, остановившийся около него.

Пулеметчик Загора только сейчас заметил расслабленную фигуру взводного в кресле и опять воскликнул:

— Посмотрите сюда, господин взводный Чутурило спит! Отложил оружие человек и подремывает! В компании врагов!

— Как я страдаю! — едва слышно пробормотал Чутурило, слегка приоткрыв глаза. — Мучаюсь, одним словом!

— Что, и на этот раз ничего не получилось?

— Не везет мне. Просто несчастье какое-то!

Пулеметчик подозрительно посмотрел на него и повернулся к своим:

— Вам не кажется, что он просто воображает? Взял в плен этих выродков, а теперь ломает комедию... Слушай, — сказал он взводному, — я не хочу сейчас разбираться в твоих балаганных шутках, но ты мне ответь на один вопрос: как ты сумел ворваться сюда и разоружить этих бандитов? Как ты снял с них сапоги?

— Никого я не разоружал, — ответил взводный, — а еще меньше занимался сапогами.

— Не хочешь ли ты сказать, что гитлеровцы добровольно отдали свое оружие и сняли сапоги?

— Именно так, — процедил взводный. — Или мне так показалось.