Грозное лето - [25]

– Ну, веди. Эй ты, орел! - Сенька не совсем ласково пнул бойца в спину.

Тот встал и, ошалело взглянув на Ванина, проворчал:

– А куда торопишься? Думаешь, там не стреляют?

– Я ничего не думаю. Веди к командиру роты.

– Что ж, пошли... Только вы у него все не поместитесь, тесно там.

Наконец добрались до блиндажа командира стрелковой роты. Вход в этот блиндаж был закрыт трофейной плащ-палаткой, сквозь которую чуть-чуть пробивался свет. Кто-то, должно быть сам ротный, разговаривал по телефону. Доносился хриплый, простуженный голос:

– Сорок активных... Что?.. Уже проверил... Да, да, пришлите побыстрей... Говорю, что еще днем все проверил!.. Хорошо...

– Здесь можете передохнуть,- сказал разведчикам Марченко.- А вы, товарищ Шахаев, пойдете со мной. Доложите о выполнении задания.- И, не заходя в блиндаж, лейтенант в сопровождении Шахаева пошел дальше.

Боец-проводник просунул голову под плащ-палатку.

– Товарищ старший лейтенант! Разведчики с того берега тут.

– Хорошо! Пусть заходят, майор Васильев уже звонил, спрашивал о них,-раздался в ответ хриплый голос.

Отогнув плащ-палатку, разведчики один за другим пролезали сквозь светящуюся щель. Кряхтел Пинчук, в три погибели изогнулся Аким, и только Сенька проскочил в эту дверь без всяких затруднений.

Маленький, наскоро сооруженный и так же скоро обжитый блиндаж походил на коробку с сардинами - так много было в нем людей. Добрая половина бойцов уже спала. Возле лампы, сделанной из снарядной гильзы, сидели друг против друга двое, сложив калачиком ноги, так как вытянуть их было некуда.

– Ну вот, товарищ Финогенов, поздравляю вас с получением комсомольского билета. Надеюсь, оправдаете высокое доверие...

Сказавший это приветливо смотрел на бойца; солдат держал в руке новую серую книжечку и как-то робко улыбался.

В говорившем Сенька узнал капитана Крупицына - помощника начальника политотдела по комсомолу. Это он, когда были тяжело ранены командир батальона и его заместитель, взял командование на себя и овладел высотой. Ванин познакомился с ним еще на Волге, когда Саша Крупицын вот так же, в крохотном блиндаже, вручал и ему комсомольский билет, а потом вместе с разведчиками ходил за "языком".

Крупицын считался самым оперативным работником политотдела. Его редко видели в штабе дивизии. Целыми сутками пропадал он в окопах, среди солдат, без которых, казалось, он не мог прожить и одного дня. Захватив с собой полевую сумку, туго набитую членскими билетами, он отправлялся в полки, пробирался прямо на передовую, в роты, и тут же, где-нибудь в траншее или окопе, помогал комсоргам организовывать прием молодых бойцов в комсомол. Нередко он помогал писать заявления, находил рекомендующих, а иногда и сам рекомендовал. Заполняя членские билеты, Крупицын ставил свою заковыристую подпись и тут же их вручал. Иногда это происходило перед самым боем, и часть выданных им книжек на другой же день возвращалась обратно. Эти билеты были новенькие, бережно обернутые в пергаментную бумагу, с короткой пометкой: "Убит".

Здороваясь с Крупицыным, Сенька неожиданно сообщил:

– А у нас погиб один... Уваров его фамилия.

– Я знаю, слыхал уже,- сказал капитан.

– От кого это? - удивился Ванин.

– Сапер один сейчас сюда забегал. От него и узнал.

– А-а, Пчелинцев... Мы ему еще на том берегу об этом сказали. Встречал он нас. Дружил с Уваровым...- голос Ванина оборвался.

Как ни тесно было в блиндаже, нашлось место и для разведчиков. Стиснутые со всех сторон бойцами-пехотинцами, разведчики, несмотря на усталость, перебивая друг друга, рассказывали о своем походе в тыл врага. В эту ночь долго коптил фитиль, всунутый в стреляную гильзу, и мало кто спал в блиндаже.

На рассвете, простившись с командиром роты и с Крупицыным, разведчики покинули блиндаж. За изгибом траншеи вдруг встретили того самого бойца, который рассказывал им про старшину роты, когда группа Шахаева уходила на задание.

Боец тоже узнал разведчиков и весело улыбнулся.

– А где же ваш скандальный старшина? - спросил его Сенька.

– У себя, должно быть.

– Он на Акима нашего не набросится, случаем, как тогда?

– Что вы!.. Да и не до этого ему сейчас. Раненный он немного, наш старшина Фетисов.

– Это как же? Блиндаж, что ли, накрыло?..

– В атаку нас повел, когда ротного не стало...

– Так...

Сеньке почему-то стало неловко, и он опустил голову.

Недалеко от рощи, к которой подошли разведчики, в неглубокой балке, изрытой блиндажами и щелями, укрывались "катюши". Вокруг тупорылых грузовиков в предрассветной мути суетились бойцы в чистеньких ватных куртках и новых пилотках.

– "Катюши"! - с восхищением закричал Ванин, видя, как бойцы стягивали с аппаратов покрывала.

"Катюша" была Сенькиной слабостью. Чего бы не отдал он, чтобы только попасть хотя бы самым что ни на есть последним номером в батарею "эрэсовцев", как гордо называли себя гвардейские минометчики. Профессию "эрэсовцев" Сенька считал даже более ценной, чем профессию разведчиков.

– Глянь, глянь, ребята!.. Расчет убегает... Сейчас заиграет!..

Страшный скрежет заглушил последние слова Ванина. Огненные смерчи сорвались с дырявых металлических рельсов и полетели куда-то за Донец, оставляя за собой красные следы. Минуту спустя послышались разрывы. Семен посмотрел на то место, где только что стояли "катюши", и ничего не увидел: гвардейские минометчики исчезли. Только белый дым клубился, колеблемый теплым весенним ветром. Внезапное появление в самых неожиданных местах и столь же быстрое исчезновение "эрэсовцев" делали их службу еще более заманчивой для Сеньки - этого неутомимого любителя приключений.