Гроза на Шпрее - [35]

— Неужели не догадываетесь? Чтобы обезвредить вас. И если вы обмолвитесь хоть словечком Рамони или кому-либо еще о том, что вы видели здесь, два снимка — учтите, в разных ракурсах…

— Это моральное насилие, Шульц!

— Всего лишь вынужденная предосторожность. И чтобы не обременять вашу совесть излишними раздумьями морального порядка, могу объяснить свое поведение.

— Знаете, Шульц, вы начинаете меня интересовать. Столь ловко свалить все с больной головы на здоровую и держаться так самоуверенно и спокойно…

— Профессия, Джузеппе! Как вам известно, я выученик школы «благородных рыцарей». Кстати, мой чрезмерный интерес к документам синьора Рамони связан именно с нашей школой. Видите ли, даже интересы единомышленников, к сожалению, не всегда совпадают. Так произошло и у меня с вашим уважаемым патроном. Наша разведка сильно обеспокоена тем обстоятельством, что Рамони несколько легкомысленно хранит у себя список фамилий видных деятелей национал-социалистской партии рейха, в свое время переправленных с помощью итальянцев за границу. Нам желательно, чтобы эти списки были уничтожены, а след наших людей затерялся. Этого требуют правила конспирации и планы, которые мы составляем, исходя из наличия сил на местах. Вот почему мистер Думбрайт возложил на меня это несложное, но очень неприятное задание. Оно нисколечко не задевает интересы вашего подпольного движения, МСИ и разных других организаций того же толка, а наши — защищает… Итак, заключим джентльменское соглашение о молчании или нет?

— Вряд ли такое соглашение можно назвать джентльменским. — Тень усмешки промелькнула в глазах Джузеппе, и это обеспокоило Григория.

— Называйте наше соглашение хоть пиратским… Для меня важно одно — ваше молчание. Если вы его нарушите, я буду безжалостен, предупреждаю честно.

— Вы взяли списки. Рамони может это заметить. Тогда подозрение падет на меня. Все равно топор повиснет над моей головой.

«Идиот, как же я не учел это, придумав такую версию? Хотя…»

— В школе мне вручили фальшивые списки, и я заменил ими подлинные. Кто-то из наших людей в свое время их сфотографировал, так что Рамони не заметит подмены, — убеждал Григорий, зная, что сфотографированные списки лежат на месте.

Джузеппе снял очки и потер виски. Без стекол глаза его казались совсем беспомощными. Часто моргая, как все близорукие люди, когда они без очков, секретарь после минутного раздумья выдавил из себя согласие.

— Что же, обещаю молчать. Иного выхода вы мне не оставили.

Неподалеку от виллы Рамони Григорий встретил Лидию. Вид у нее был встревоженный.

— Все хорошо. Не волнуйтесь! Он ничего не заметил. Мы побеседовали и дружески распрощались… Вечерком загляните к Матини, вместе с ним поедете к Агнессе Менендос, поможете ей собраться. О том, что я в Риме, ни гу-гу! Эти кассеты передадите вашим друзьям. Я считаю, что самое важное мы с вами сфотографировали.

— Правда? — обрадовалась Лидия.

— Конечно! — так же радостно ответил Григорий, хотя сердце у него ныло, словно в нем засел осколок.

Только он знал, что в аппарате, направленном на Джузеппе, не было пленки.

Подкова счастья

За окном сверкали огни Милана. Поезд, хриплым гудком оповестив город о своем прибытии, щелкнул стальными мышцами и остановился у перрона, отфыркиваясь после продолжительного бега по трудным дорогам Ломбардии. И тотчас в вагон хлынул шум волнующейся толпы — это темпераментные миланцы встречали своих родственников, друзей и знакомых.

Отказавшись от услуг навязчивого носильщика, Вайс подхватил свой чемодан и, потолкавшись среди прибывших, вышел на привокзальную площадь. Здесь тоже бурлила жизнь, но господствовали тут уже не пешеходы, а машины. Они подъезжали друг за другом, гостеприимно распахивали перед пассажирами дверцы. Вайс взял такси и, приказав отвезти себя в недорогую гостиницу, удобно устроился позади водителя, откинул голову на спинку сиденья и в который уже раз принялся обдумывать план действий.

«В Донго надо приехать, конечно, днем и поселиться в частном пансионе, выдав себя за туриста. День-два послоняться по городку, как следует изучить местность и только потом начать действовать. Если посчастливится осуществить задуманное, — немедленно в Западный Берлин… Нет, лучше в Лиссабон. Он, словно муравейник, кишмя кишит разведчиками всех мастей и рангов, там будет значительно легче найти нужного человека. А потом… потом куда-нибудь в Южную Америку… Подальше от Думбрайта и Нунке… Новый паспорт стоит каких-нибудь сто-двести долларов. Тогда — ищите ветра в поле».

Машина то попадала в пробку и останавливалась, то неслась с бешеной скоростью.

— Какого черта вы так мчитесь, поезжайте осторожнее! — не выдержал Вайс.

Шофер презрительно фыркнул и пояснил, что в Милане есть только один настоящий водитель, и это именно он, Никколо Фолио, все же остальные — жалкие дилетанты, которые не могут отличить радиатор от запасного колеса. В доказательство своего мастерства таксист так нажал на акселератор, что у Вайса по спине побежали мурашки.

Наконец, машина остановилась возле неказистого здания, над дверью которого светилась желтая аргоновая вывеска. В ней не хватало нескольких букв, и дом от этого казался еще более запущенным.