Гроза на Шпрее - [173]

— Вы — отличный офицер, господин Зикке. Я доложу о вас начальству. Возвращаться в восточный сектор вам нельзя, мы подыщем здесь работу, соответствующую вашему опыту и знаниям.

— Спасибо, господин Нунке, в Мюнхене проживает моя сестра. Если вы позволите, я съезжу к ней.

— Конечно, конечно, господин Зикке. Вы заслужили отдых. Позвоните мне через неделю, и я скажу вам что-то более конкретное. Мы умеем ценить преданных людей.

Старая Зельма накрывала на стол. Сверкали серебро и хрусталь, но от этого дом казался еще более холодным и пустым.

Нунке был в хорошем настроении.

— Значит, с Бауманом покончено. Теперь он будет молчать. Но вы понимаете, Фред, — Нунке сделал многозначительную паузу, — не должно быть никаких свидетелей. Мы живем в мире, где нельзя верить даже самому себе. Понимаете, о чем я говорю?

— Пока нет, герр Нунке… То есть вы говорите о Зикке? Я вас правильно понял?

— Да, Фред. Зикке надо убрать. Это единственный человек, который знает детали операции «Лютц».

— Простите, господин Нунке, но второй — это я. Когда-то вы изволите убрать и меня? — рассмеялся Шульц.

— Да ладно, Фред, мне сейчас не до шуток. Я не имею права провалить задание, которое не успел завершить Зикке. Вам снова придется по делам нашего «Семейного очага» побывать в восточном секторе, на заводе, который производит витаминную муку для скота, переговорить с нашим человеком и узнать, как продвигается дело. Поверьте, Фред, если бы я так хорошо не относился к вам, то не обращался бы с этой просьбой. Но, уверяю, это будет ваша последняя поездка в восточный сектор. Я понимаю, как больно смотреть на немецкие города, где с победным хихиканьем ходят азиатские дикари. Но пройдет совсем немного времени — и мы сметем с лица земли эту коммунистическую нечисть. Без союзников они ничто, а союзники, как вам известно, уже отвернулись от них. Скоро мы всем покажем, что такое немецкая нация!

— Герр Нунке, извините, что перебью вас. Когда мне надо уехать, чтобы завершить задание?

— В ближайшие дни. Это будет замечательный подарок советской администрации! Придется поголодать и им, и тем, кто работает на них: наконец-то они поймут, какую райскую жизнь несут им Советы. Мы осуществим такую же операцию и с хлебом, но это уже сделают другие.

— Я готов выполнить любое задание, которое принесет пользу моей родине. Хотелось бы только, чтобы вы ввели меня в курс дела подробнее.

— Конечно, Фред. Итак, я поднимаю бокал за вас, за то, что есть настоящие друзья, которые выручают нас в трудную минуту.

Звенят бокалы. Нунке подкладывает Фреду закуски и, откинувшись на спинку стула, объясняет, как и что надо сделать.

Думбрайт жил в роскошном особняке без каких-либо следов бомбежек. Григорий позвонил. Дверь открыл солдат в американской форме и молча провел Григория на второй этаж, в комнату, служившую хозяину кабинетом. Однако там было пусто. Солдат попросил минутку подождать.

Григорий достал сигарету, закурил. Очень странный прием. Босс пригласил его на обед, обещал настоящую итальянскую кухню, спагетти и итальянские вина, говорил, что они прекрасно проведут время за дружеской беседой. Почему же он не встретил гостя? Почему так долго не появляется?

Наконец дверь открылась и вошел Думбрайт.

— Простите, господин Шульц, что я задержал вас. Но произошло непредвиденное событие. Вы ведь знали девушку, которая была с нами в ресторане?

— Извините, мистер Думбрайт, но почему же «знал»?

— Три часа назад, когда я вышел в ванную побриться, Джованна взяла мой пистолет и выстрелила себе в рот.

Григорий так и застыл на месте. Джованна, эта замечательная, милая девушка! Она пошла работать за копейки, лишь бы не попасть на панель. Но все равно этот страшный спрут — богатство и роскошь — ухватил ее своими щупальцами, пытаясь раздавить. Когда Джованна поняла, что постепенно превратилась в продажную девку, которую передают из рук в руки, она не выдержала…

— Препаршивая история, — продолжал Думбрайт. — Но что поделаешь? Могла бы жить, покупать тряпье, ходить по ресторанам и, кто знает — если б затронула мое сердце, оказалась бы в Америке и сделала там карьеру. Видимо, она была сумасшедшей. Еще утром все было в порядке. Я сказал, что пригласил вас на обед, попросил приготовить спагетти. Она обрадовалась, что вы придете, оживилась, повеселела. Обещала все приготовить. Даже отправилась в магазин. И надо же, выкинула такой номер! Что же, царство ей небесное, как говорят в Италии, а нам…

— Да, глупая история. Но как все это произошло? Она не оставила письма или записки?

— Нет. Была тут какая-то растерзанная бумажка, возможно, письмо, но Джованна сама его уничтожила. Я не стал склеивать и читать. Что там могло быть важного, в той записке? Жаль, конечно, девушку. Она была очень красивая и удивительно умная. Оставим эту скучную тему, пообедаем и поговорим о другом.

В который уже раз Григорий с трудом преодолел желание выхватить пистолет и разрядить его в эту самоуверенную рожу. Но надо держаться!

Они перешли в столовую. Подавал и обслуживал тот же американский солдат.

— Итак, господин Шульц, мне снова придется вас побеспокоить. Дела складываются так, что вам придется еще раз поехать в Гамбург. Договорившись с англичанами, мы тем самым хоть как-то компенсируем страшный провал с Вороновым. Немецкие коммунистические газеты угрожают напечатать воззвание Воронова ко всем русским, которые попали в плен или перешли на нашу сторону. Но главное не в этом. Воронов сумел похитить секретные документы, в которых говорилось о тайных операциях, и списки агентов, работающих на местах. Понимаете, что это значит? — Думбрайт встал и заметался по комнате. — Это значит, что надо реорганизовать всю школу, начинать все сначала. Черт знает что! Сколько раз я предлагал отстранить от работы эту свинью — Шлитсена, убрать пьяницу Воронова… — Думбрайт схватил сигару, хотел закурить, но тут же бросил ее. — Даже не представляю, кто сможет теперь возглавить школу. Они на местах за несколько дней переловят всю нашу агентуру, а мы совсем недавно отправили группы в прибалтийские районы и в Закарпатье.