Гроза на Шпрее - [162]

Еще не зная, на что решиться, девушка вскакивает с места. Пусть только этот негодяй приблизится к ней! В тот же миг она словно дикая кошка прыгнет на него и ногтями вопьется ему в лицо. Он не ожидает нападения, и они выиграют минуту, за которую отец Эрнста успеет оглушить мерзавца стулом. Тогда они выбьют у него из рук пистолет и успеют выхватить спрятанный нож. А обезоруженный…

— Рут, не так быстро. Сначала спросим нашего гостя, интересуют ли его журналы? И еще то, что я хочу ему предложить.

— Что… что… должно его заинтересовать? — в вопросе Рут горечь, отчаяние, беспомощность.

Ленау старается отвлечь внимание Петерсона от девушки.

— Герр Клуге, Рут может принести журналы и таблетки фенамина. Я хорошо понимаю ваше состояние: вы вконец измучены погоней, ваше тело и мозг требуют отдыха. Вы боитесь заснуть — в вашем положении это совершенно резонно. Я хочу предложить вам другой выход: допинг. С помощью фенамина. Это проверенный препарат. Если вас устраивает искусственный допинг…

— А где гарантия, что вы не подсунете что-либо другое?

— Тогда давайте мы вместе пойдем в провизорскую, я покажу вам ящик, где лежит лекарство. Надеюсь, вы сумеете прочитать этикетку. Потом вы сами возьмете таблетки. Для полной уверенности дадите выпить мне и Рут.

— А котелок у тебя варит, старик!

Втроем они входят в смежную комнату. В высоком, занимающем всю стену шкафу находят ящичек с фенамином, это на нем написано черным по белому. Петерсон громко прочитал название и вытащил горсть таблеток.

— Пейте, — приказал он старику и девушке, перекатывая на ладони маленькие белые горошинки.

Когда оба выполнили его приказ, он минут десять-пятнадцать внимательно наблюдал за ними.

— Как видите, подопытные морские свинки живы и совершенно здоровы! — задиристо бросила Рут, собирая со стола газеты и журналы. Только что пережитый страх вдруг исчез, она была уверена, совершенно уверена, что сумеет обмануть Петерсона и отомстить за Клару.

— Я почти две ночи не спал, — пожаловался Петерсон Ленау. — Одна таблетка мне не поможет. Может, выпить все?

— Упаси боже! Большая доза повлияет отрицательно, повредит здоровью. Примите три таблетки сейчас, потом еще три около шести часов. В чем, в чем, а в дозировке лекарств я разбираюсь.

— Странно! В ваших интересах было бы свалить меня с ног.

— Существует, герр Клуге, такое понятие, как профессиональная честь. Не разу в жизни я не поступился ею. Оберегая себя и Рут, я прибегну к любым средствам, только не к тем, что хранятся в этих ящичках и должны служить на благо людям.

— Ого, с каким гонором! Ну, прямо театр! Впрочем, главное из всего сказанного меня полностью устраивает. И в доказательство этого — вот! — Он бросил в рот таблетки, запил стаканом воды. Остальные аккуратно завернул в бумагу, спрятал в карман.

— А теперь берите журналы и располагайтесь где хотите, — Рут сунула ему в руки все, что отобрала. — А мы займемся делом.

Девушка и Ленау снова склонились над рецептами. Время от времени Рут просит прочитать какое-то неразборчивое слово и бросает ядовитые реплики в адрес тех врачей, что не щадят ни чужих глаз, ни чужого времени. Она хочет приучить Петерсона к тому, что во время работы они с Ленау разговаривают, притупить его слух. Иначе ей не сказать то, что она должна сказать. И как можно скорее. Ведь больше нет сил терпеть общество убийцы, исполнять его капризы, зависеть от его настроений. Сейчас Петерсон рассматривает журнал с полуголой красавицей на обложке. Уши у него горят, и он время от времени похотливо облизывает губы. Может, она и впрямь так пленила его, что заставила забыть об осторожности? Наобум подчеркнув название какого-то лекарства, Рут пододвигает рецептурный бланк поближе к старику.

— Герр Ленау, взгляните! — говорит она тихо, косясь на Петерсона — тот всецело поглощен журналом и не обращает на них никакого внимания. — Об этом докторе Ленце говорят, будто однажды, — она наклоняется к уху старика и тихонечко шепчет: — Прикажите мне вытереть тряпкой пол. Я начну вон от той стены. Когда приближусь к двери, вы войдете в провизорскую и швырните что-нибудь на пол, например, графин с водой. Услыхав шум, он непременно бросится посмотреть, в чем дело, а я тем временем, а вы… — Петерсон переворачивает страничку, и Рут, не прервав фразы, только чуть изменив тон, громко спрашивает: — Так отложить этот рецепт? Второй раз глубокоуважаемый герр Ленц ошибается в дозировке. Если и в дальнейшем он будет так же невнимателен…

— Хорошо, придется вечером к нему зайти. А сейчас дайте мне чистый бланк, я сам выпишу лекарство в нужной дозировке.

Рут неторопливо следит за его рукой, на длинном листочке только три слова: «Нам надо поговорить наедине».

Девушка чуть не плачет от разочарования. Неужели так трудно понять то, что она не успела договорить? Если дверь будет открыта, кто-то из постоянных клиентов обязательно попытается войти, несмотря на спущенные жалюзи. И каждому бросится в глаза, что дверь не заперта на засов, а с жалюзи сняты замки. Это вызовет тревогу. От одиннадцати до двенадцати — час пик. Люди идут сплошным потоком. Безусловно, кто-то дернет ручку и войдет в зал. Надо, чтобы отец Эрнста, спрятавшись за дверью провизорской, швырнул под ноги преступнику столик или оглушил его сзади чем-то тяжелым. Тогда те, кто войдут, навалятся на него, обезоружат. Впрочем, трудно предугадать, как развернутся события в дальнейшем. Возможно, старик не успеет ударить его, и негодяй воспользуется замешательством первого посетителя, чтобы скрыться, улизнуть из аптеки на улицу. Пока она все объяснит полиции, пока организует погоню, он успеет удрать. Значит, герр Себастьян прав — им сначала надо все хорошенько обдумать. Но как это сделать? Петерсон ходит за ними, как тень, ни на минуту не оставляет одних. Вот и сейчас, налюбовавшись красавицами в журналах, он отбрасывает их, встает и шагает взад и вперед, как запертый в клетке зверь, настороженно прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы. Выходит, он понял, откуда может грозить опасность.