«Гроза двенадцатого года...» - [11]
Стремление оказать всемерную помощь армии в разгроме врага охватило районы страны, населенные представителями разных национальностей. На Украине, на Дону, на Кубани, в Оренбургской, Кавказской губерниях были собраны для армии значительные денежные суммы, передано много подвод с лошадьми, пожертвованы теплые вещи. Например, на Украине было собрано свыше 9 млн. руб., в Башкирии к 15 августа 1812 г. — более 500 тыс. руб., грузины, армяне, осетины, черкесы, проживавшие в г. Моздоке, собрали летом 1812 г. около 10 тыс. руб., жители Нахичевани — 25 тыс. рублей.[56]
С первого же дня вторжения в Россию наполеоновская армия стала грабить население, отбирать у крестьян продукты, скот, одежду, разорять их жилища. Мародерство вызывало возмущение и стихийный протест народа. Оно быстро развеяло появившиеся у некоторых крестьян иллюзии, что Наполеон намеревается повсеместно в России освободить их от крепостной неволи. Каждый день приносил все новые доказательства того, что он и не собирался этого делать. Первыми стали покидать свои селения литовские крестьяне. Они угоняли скот, уходили вслед за русской армией или прятались в лесах. Литовские, а за ними и белорусские крестьяне начали партизанскую борьбу против захватчиков. В этой форме народной войны ярко раскрылись патриотизм народов, их непримиримость к иноземным захватчикам.
Повсюду, где появлялся неприятель, крестьяне организовывали отряды самообороны и вели с ним настоящую войну. «Каждая деревня, — признавали потом французы, — превращалась при нашем приближении в костер или крепость». Стремясь привлечь на свою сторону литовских, белорусских, русских помещиков, наполеоновские власти на местах опубликовали ряд указов, в которых крестьянам, ушедшим от помещиков, рекомендовалось вернуться к ним и работать на французскую армию.[57] В ответ на это крестьяне усилили борьбу не только против захватчиков, но и против помещиков, которые в глазах народа выступали как угнетатели и изменники. Могилевские помещики даже обращались к французам за помощью для удержания крестьян в повиновении. Для усмирения крестьян маршал Даву оставил в Могилеве часть своего корпуса. Поскольку волнения крестьян и горожан стали расширяться, Наполеон создавал подвижные отряды и при них полевые суды для расправы с непокорными и был вынужден оставлять практически в каждом завоеванном городе сильные гарнизоны, особенно там, где находились базы для снабжения французской армии. Однако жестокость вражеских войск только усиливала сопротивление народа.
Массовый уход жителей и вооруженное сопротивление народа захватчикам для Наполеона были неожиданными. Это потребовало больших дополнительных военных сил, которые бы охраняли тылы армии, выступали против партизанских отрядов. «Все против нас, все готовы либо защищаться, либо бежать. Никто ничего не хотел давать… Мужики вооружены пиками, многие на конях»,[58] — таковы впечатления одного французского командира от первых же дней войны в России в 1812 г.
В условиях феодально-крепостнического строя в военной обстановке царское правительство могло решить проблему стратегических резервов, только прибегнув к созданию народного ополчения, к вооружению народа. Это была для него весьма неприятная и опасная форма мобилизации национальных сил. Основной силой ополчений должно было стать крепостное крестьянство. Набор в народное ополчение был объявлен в манифестах от 6 и 18 июля 1812 г. по 16 губерниям. Нужно отметить, что оба манифеста были обращены в основном к дворянству, которое должно было обеспечить, вооружить и обмундировать определенное число крепостных. Самодержавие не ожидало всеобщего, всенародного патриотического порыва встать в ряды ополченцев.[59] Крепостные крестьяне, воодушевленные стремлением избавить свою страну, свой народ от чужеземного порабощения, добивались от помещиков разрешения и шли в ополчение. Этому способствовало и распространение слухов об освобождении ополченцев от крепостной зависимости после победы над врагом.
Хотя далеко не все помещики соглашались отпускать крепостных крестьян, крестьяне искали и находили пути к вступлению в ополчение. Они бежали от помещиков, записывались под вымышленными именами, а иногда открыто требовали у губернаторов принять их в ополчение «без согласия господ своих».
