— Спасибо за то, что вы задали этот вопрос и выслушали ответ.
Другая слезинка выкатилась и пробежала по следу, проложенному первой.
— Никто не позволяет мне говорить о них. — Доминик протянул руку и осторожно смахнул слезы с ее лица. — А если я не говорю о них, я боюсь забыть, какими замечательными они были. Какое счастье, что они были в моей жизни!
— Я очень сочувствую вам, — произнесла Изабелла прерывающимся голосом.
Доминик поднял ее руку с травы и положил к себе на колени. Изабелла вздрогнула, и он обнял ее.
Два одиноких человека наблюдали рассвет.
Их души так сблизились за эти минуты, что слова стали излишни.
Край неба сделался слегка оранжевым, постепенно расширяясь и становясь все ярче и ярче.
Изабелла взглянула на Доминика. Было бы так легко дотронуться до его лица, ощутить шероховатость его кожи под своими пальцами. Он был так близко, что она чувствовала его дыхание. Впервые за последние лет десять кто-то обнимал ее. Просто обнимал.
— Пожалуй, нам лучше вернуться, — сказал он.
Изабелла закрыла глаза и попыталась запомнить то прекрасное ощущение, которое сейчас испытывала. Ей не хотелось возвращаться.
— Я скажу Сильване, что вам надо выспаться, а не идти на мессу.
Он продолжал держать ее за руку, пока они шли через поляну обратно к террасе. Когда они подошли, он отпустил ее руку, и Изабелла нагнулась, чтобы поднять свои босоножки.
— Изабелла?
Она повернулась.
— Да?
— Моя семья соберется на ланч в воскресенье. Может быть, присоединитесь к нам?
Не идти на дневной прием, который значился в расписании?
Она взглянула ему в лицо. Оно было бесстрастным, только крошечная жилка пульсировала на его щеке.
— Если вы не захотите, я это прекрасно пойму. Мой отец стал мягче с годами, но его дипломатия…
— С удовольствием. Спасибо.
И она шагнула вперед и осторожно поцеловала его в щеку со шрамом.
Изабелла поцеловала его в щеку!
Он с трудом верил в это. Один бог знал, что означал этот простой поступок для него. Признание. Дружбу. По крайней мере, так хотелось ему верить.
Доминик провел рукой по изуродованному лицу, напомнив себе, что она могла сделать это из жалости к нему. Вряд ли в ней заговорила страсть.
Красавица и чудовище.
Доминик улыбнулся. Он не мечтал о таком счастливом финале. Даже не хотел его. Он протянул руку и взял финик со стоящей перед ним тарелки. Однажды он уже использовал выпавший ему шанс на счастье. Это было чудесно, но теперь все кончилось.
Все говорили, что время — лучший лекарь, но время прошло и ничто не изменилось. Каждое утро он просыпался и осознавал свое одиночество.
Пытаться воссоздать то, что у него было, значило предать свои чувства к ним. Он смирился с тем, что ему никогда снова не испытать семейного счастья. Доминик поглубже спрятался в тень от сосны. Такая женщина, как Изабелла Фиерецца, никогда не посмотрит на него страстным взглядом.
К нему подошла Сильвана и опустилась на землю рядом с ним.
— Она очаровательна.
— Кто?
Сестра откусила кусочек миндального печенья.
— Женщина, за которой ты наблюдаешь. Знаешь, тебя всегда привлекали роскошные женщины. Сначала Иоланда, теперь…
Доминик потер рукой шею. Раз Сильвана заметила, как очарован он был Изабеллой, тогда можно было быть уверенным, что и его мачеха заметила это. Он посмотрел туда, где сидела Люситта, окруженная внуками. Она подняла глаза и улыбнулась. Потом оба они взглянули на Изабеллу.
На миг. Это было все, что он мог себе позволить.
Он сделал ошибку, пригласив ее сюда. Это было сделано под влиянием момента. Ему захотелось показать ей настоящий Монт-Авеллан. Тот мир, который никогда не видели люди, приезжающие насладиться лишь белыми песчаными пляжами и теплым морем. Кроме того, он хотел, чтобы в ее памяти осталось нечто большее, чем звон хрусталя и блеск бриллиантов.
Его отец находился в весьма раздраженном настроении, но она оказалась способной завоевать его расположение. Так же, как и расположение трех поколений клана Винчини, сидевших за деревенскими столами. Казалось, ей здесь нравилось все, в том числе разговаривать с окружающими ее людьми.
Это был редкий дар.
Он лгал самому себе.
Он не допустил ошибку, пригласив ее сюда. И сделал это не под влиянием момента.
Изабелла была здесь потому, что нравилась ему. И она смотрела не на его шрамы, а ему в глаза, и он чувствовал себя уверенно.
А когда Доминик смотрел на нее, он видел ее доброту. И одиночество. И это трогало его.
Он снова поискал Изабеллу глазами, потому что ничего не мог с этим поделать. Золотисто-медовые локоны, собранные в хвост широкой красной лентой, маленькие сережки в ушах и простой сарафан, в котором она выглядела свежей и бодрой, несмотря на изнуряющую жару.
— Само понятие монархия становится отжившим, — произнес отец, обращаясь к Изабелле.
— Возможно, монархия вам не нравится, но это не делает ее отжившей, — возразила Изабелла.
— Демократия, может быть, и небезупречна, но эта система лучше той, при которой лидерами становятся в силу происхождения. Какое право имеете вы руководить другими людьми?
— Лично я? Никакого. Я — жертва права первородства, — сказала она, потянувшись за фиником. — Женщина в семье, где так много мужчин, я, к сожалению, должна стать королевой Нироли. Но если бы я имела право выбирать, то предпочла бы нечто среднее между этими двумя системами. Взяла бы лучшее из каждой.
