Громовая жемчужина - [32]
Что же затевает акулий бог? Зачем ему театр?
Кагеру прикрыл глаза и начал вспоминать, как мир медленно кружился вокруг танцующего Сахемоти под стук деревянных сандалий по дну котла, хлопанье и щелканье веера, а его мерный речитатив уводил души зрителей в тот мир, где киримские боги еще имели имена.
«Знание прошлого — пожалуй, единственный козырь Сахемоти, — размышлял Кагеру. — Если вдуматься, он в точно таком же положении, как и я. Показывать иллюзии, пугать и впечатлять — это всё, что ему сейчас по силам. А огненный демон в состоянии разве что поджечь сарай. Чего бы я хотел на месте Сахемоти? Это очевидно — вернуть себе хотя бы часть былых возможностей…»
Из темноты выпорхнула еще одна крупная ночная бабочка — и сразу же ринулась в костер. Долю мгновения было видно, как бьются в пламени ее пылающие крылья. Кагеру вспомнилось вечернее представление. Вот танцует Сахемоти — кажется, прямо в центре костра, — улыбается, взмахивая веером. Нет, он не похож горящую бабочку. Он — словно дух, пляшущий над равниной, где жгут погребальные костры.
Дух, живущий в огне…
Давно забытое лицо матери смотрит сквозь пламя — прямо из преисподней.
«Иди сюда, сынок!»
Глубоко вздохнув, Кагеру замедлил биение сердца, дождался появления очередной бабочки и соединил с ней сознание. В следующий миг она порхнула в пламя…
Тепло! Наконец-то по-настоящему тепло! Мокквисина охватило чувство блаженства. Через мгновение тепло превратилось в обжигающий, невыносимый жар. Потом стало темно.
Кагеру падал сквозь непроглядный мрак. Он даже не мог сказать, жарко здесь или холодно, движется он или стоит на месте. Он подумал, что ему следовало бы испугаться. Но почему-то не испытывал страха…
— Итак, из трех преисподних — адского пламени, смертельного холода и бездонной грязи, — ты добровольно выбрал адский огонь.
Негромкий, смутно знакомый голос, казалось, раздался со всех сторон сразу. Возможно, он звучал прямо в голове Кагеру. Кто-нибудь из стражей преисподней?
— Чего ты хочешь? — требовательно спросил Голос.
— Я хочу найти источник силы.
— Здесь, в преисподней?
— А где же еще? Разве не здесь рождается огонь, на котором теперь держится моя жизнь?
Невидимый страж в темноте молчал, очевидно, обдумывая слова Кагеру.
— Прежде чем возродиться в пламени, сначала надо стать пеплом. В общем-то, это путь не для человека…
— Но ведь были и исключения?
— Были, — признал Голос. — Человек способен пролезть куда угодно — особенно туда, куда ему не надо. Это не очень хорошая идея, мокквисин. Огонь — чуждый источник для смертного, он быстро разрушает его. Я понимаю твое желание найти корень силы и освободиться. Но эта попытка может плохо для тебя закончиться.
— А у меня есть выбор? — горько ответил Кагеру. — Мне терять нечего.
Впереди показалось слабое красноватое свечение.
— Ты в этом уверен? — В голосе прозвучала ирония. — Смотри, не убедись в обратном, когда станет поздно…
Свечение усиливалось, дробилось на точки. На миг Кагеру показалось, что впереди долина, полная костров, словно там остановилось на ночь огромное войско.
— Хочешь, я расскажу тебе продолжение истории о супругах-близнецах, которые пришли по радуге на земли Кирима?
Кагеру наконец понял, почему голос показался ему таким знакомым — это был голос Сахемоти. Как бывший бог умудрился перехватить его дух на пути к огненной преисподней? Что ж, пусть попробует его остановить — если сумеет!
— Не сейчас, — с раздражением ответил мокквисин. — Я занят.
— А я все-таки расскажу. Праматерь, имя которой запрещено произносить, родила восемь миллионов детей, но все они умерли один за другим. В горе и тоске она отправилась вслед за душами в Нижний Мир, чтобы вернуть их…
Свечение все приближалось. Огненные точки вспыхивали, мерцали и переливались. Их было несчетное числво. Кагеру подумал, что это больше похоже не на отдыхающее войско, а на долину, где извергаются сразу тысячи вулканов, растекаясь паутиной лавовых потоков. Над пульсирующими огнями поднимались смрадные испарения. Вот он, огненный ад…
— …и владыка преисподней внял ее просьбе, — продолжал нашептывать в ухо Сахемоти. — «Тебе по силам превратить смерть своих детей в жизнь, — сказал он. — Но для этого тебе надо вкусить мяса из адской печки».
«Ради детей я готова на что угодно, — ответила она. — Мне нечего терять…»
Огненная долина впереди начала обретать странную форму. Недоброе предчувствие охватило Кагеру…
И тут он понял, что ожидает его впереди. Среди мрака и багрового пламени простерлась огромная, обнаженная женская фигура. Женщина разлагалась прямо на глазах. Смрад, поднимавшийся над источниками пламени, был запахом тления. В ее плоти, словно в перепаханной земле, вспыхивали тысячи багровых огоньков, как рдеющие угли, раскиданные по чернозему. Ее руки и ноги содрогались, словно она пыталась встать, но не могла. Взлохмаченные волосы великанши шевелились, как живые, лицо кривилось в беззвучном крике. Бесчисленные огни оказались пожирающими ее тело огненными червями…
— Праматерь отведала из адской печки и умерла, — раздался голос Сахемоти. — Только после этого из могильных червей, что съели ее плоть, восемь миллионов богов родились для жизни заново. Она вечно умирает, чтобы ее дети — все мы — могли жить. Вот что значит для смертного — пройти через смерть по пути огня. Ты по прежнему считаешь, что тебе нечего терять?
