Громкое дело - [3]

Несколько родителей, две матери и один отец, прибывшие в частное учреждение, созерцали происходящее с широко открытыми от возрастающего беспокойства глазами, в которых застыл немой вопрос. Что случилось? Не в их ли садике?

Анника расположилась за одним из полицейских автомобилей и ждала, когда они пройдут. Мужчина взял командование на себя и направился прямо к стажеру полиции, поставленному на холоде с приказом не пропускать журналистов и любопытных.

В лесу нашли мертвого человека. Вот в принципе и все, что тот сообщил. Нет, не во дворе детского сада, а на холме… Нет, вряд ли кто-то из детей успел увидеть тело… Нет, причина смерти остается в настоящий момент неизвестной, и ничто не указывает на какую-либо связь между ней и детским садом…

Родители перевели дух и поспешили к своим чадам, явно обрадованные, что смерть и в этот раз стала горем и проблемой кого-то другого.

Анника подошла к стажеру.

– Бенгтзон, – представилась она, – из «Квельспрессен». В какой из садиков она водила своих детей?

Стажер скосился в сторону муниципального учреждения.

– Своего, – ответил он. – Своего ребенка. У нее был только один ребенок, насколько я понял. Мальчик.

Анника отследила его взгляд. Красная звезда из картона светилась в окне около входа. Вырезанные из белой бумаги и намертво приклеенные к стеклу снежинки составляли ей компанию.

– Ее коллеги подняли тревогу, не так ли? Она не пришла сегодня утром?

Стажер покачал головой.

– Сосед, – сказал он и сделал шаг назад. – Но об этом ты должна поговорить с полицейским центром управления или с начальством. Я, собственно, ничего не знаю.

У Анники стало очень тяжело на душе, она подумала, что никогда не привыкнет к подобному.

Молодая мама с маленькими ножками, обутыми в сапоги на высоких каблуках, оставляет своего ребенка в детском саду и умирает на тропинке по пути домой в снежную бурю.

Только сейчас Анника заметила, что ее трясет от холода. Картонная звезда медленно покачивалась в окне напротив. По Селмедалсвеген проехал велосипедист.

Анника порылась в сумке, нашла мобильник, сделала фотографию здания детского сада, коротко кивнула полицейскому стажеру и направилась к издательскому автомобилю.

Температура прилично упала после того, как снегопад прекратился. Выдыхаемый Анникой воздух замерзал, превращаясь в кристаллики льда на внутренней стороне ветрового стекла. Ей пришлось несколько минут подождать с включенным на максимум стеклообогревателем, прежде чем удалось двинуться в путь. Тем временем она расшнуровала обувь и энергично пошевелила пальцами левой ноги, чтобы оживить их.

Эллен и Калле уже сами пришли домой из группы продленного дня, чему не стоило особенно удивляться, как бы возмутительно подобное ни звучало. Им всего-то требовалось перейти Хантверкаргатан, и, помимо прочего, именно по этой причине они не особенно старались найти новое жилье, пусть их съемная трехкомнатная квартира и была слишком тесной.

Машины ползли с черепашьей скоростью, Анника отпустила сцепление, и ее автомобиль несколько метров, как на лыжах, скользил среди сугробов.

Даже Эссингеледен не удосужились очистить. И она не знала, связаны ли снежные завалы на автостраде с изменениями климата или стали результатом новой муниципальной политики правых.

Анника вздохнула и достала свой личный мобильный телефон, отыскала последний набранный номер и слушала треск в динамике, пока ее вызов пробивался через шторма и спутники. Подключение к линии произошло сразу же, без каких-либо промежуточных сигналов.

«Hello, you have reached Thomas Samuelsson at the Department of Justice…»[1]

Раздраженная и чуточку смущенная, она отключилась. Ее муж не отвечал по своему мобильному с позавчерашнего вечера. Каждый раз, пытаясь дозвониться до него, она натыкалась на автоответчик, сообщение на котором он упрямо сохранил на английском, хотя они приехали домой из Вашингтона четыре месяца назад. И потом это четко произнесенное нараспев и небрежным тоном «Department of Justice», боже…

Ее второй телефон, издательский, зазвонил на самом дне сумки. Анника неторопливо отыскала его, поскольку стояла в пробке.

– Что за снимки ты прислала?

Патрик Нильссон, редактор бумажной версии, явно получил сделанные ею на тропинке фотографии.

– Мертвая мать маленького ребенка. Оставила сына в детском саду сегодня утром и непонятным образом умерла на пути домой. Я ставлю десятку на то, что она в разводе и папаша малыша прибил ее.

– Выглядит как вывернутый из земли корень. Как все прошло у Ингвара?

– Ингвара?

– Главы фирмы ИКЕА.

Ей пришлось покопаться в памяти, чтобы вспомнить задание, по которому ее послали изначально.

– Забудь.

– Ты уверена?

Патрик вбил себе в голову, что крыша магазина ИКЕА в торговом центре «Кунгенс Курва», самого крупного в мире, вот-вот рухнет из-за скопившегося на ней снега. Из этого, бесспорно, мог получиться хороший материал, если бы именно так все и обстояло. Однако в бюро информации ИКЕА на Аннику вытаращили глаза, когда она спросила относительно такой проблемы. По ее утверждению, ей пожаловались на это читатели, что в принципе не соответствовало истине. «Сигнал» родился тем же утром на встрече редакционного руководства и, скорее всего, в мозгу Патрика Нильссона. И ее отправили проверить, не могла ли действительность каким-то образом соответствовать потребностям «Квельспрессен». В итоге тамошний персонал позвонил техническому шефу в какой-то главный офис, и тот гарантировал по телефону, что крыша выдержит двадцать два метра снега. И это минимум.