Громила - [61]
Финальный свисток — конец! Мои сотоварищи набрасываются на меня и через секунду я взмываю в воздух. Вот это триумф! Но я не позволяю себе наслаждаться им слишком долго. Как только меня опускают на землю, я тут же кидаюсь к Катрине.
— Я так рад, что ты пришла! — кричу я и притягиваю её к себе, чтобы поцеловать. Она не сопротивляется, хотя через секунду отстраняется — я же весь в поту, как лошадь.
— Извини, — тороплюсь я, — сейчас побегу в душ, а потом мы с тобой пойдём праздновать!
— Разве ты не собираешься праздновать с командой?
— Ещё успеется!
— Слушай, Теннисон… Нет, я, конечно, рада за тебя и ты сегодня великолепен и всё такое, но… понимаешь, я теперь с Оззи.
Я слышу её слова, но их смысл до меня пока не доходит — я ещё весь в восторге и ликовании.
— Ну так в чём дело — пошли его подальше! Знаю, ты питаешь к нему жалость… Я, конечно, не должен был так его отделывать; и ты права насчёт моих родителей, я и в самом деле словно сбрендил, но сейчас со мной всё в порядке!
Обнимаю её за плечи, но она вновь отстраняется.
— Дело не в жалости, Теннисон… Я начала встречаться с ним ещё до того, как ты сломал ему нос.
Внезапно у меня возникает ощущение, будто мне кто-то пробил башку лакроссной клюшкой. Осмысленные слова вылетели через дырку в черепе, и всё, что мне удаётся из себя выдавить — это:
— А?
— Вообще-то, — продолжает она, — я так поняла, что ты, должно быть, отлупил его из-за меня?
— А?
— Мне это польстило, не скрою.
Тут она наклоняется и целует меня, но в лоб, как маленького ребёнка… или как старую больную собаку — перед тем, как ветеринар всадит ей последнюю в её жизни иглу.
— Может, ты позвонил бы Кэти Барнетт? Я знаю совершенно точно — она умирает по тебе чуть ли не с самого пластилинового периода.
— Плейстоценового, — мямлю я на автомате.
— Да, точно, этого самого. Ну, я побежала!
И она лёгкой походкой устремляется прочь, унося с собой все распрекрасные чувства, которые, как я думал ещё минуту назад, она должна была бы направить на меня.
От постигшего моё сердце удара могла бы содрогнуться планета. Я словно в огне. Я словно в лихорадке. А команда всё ещё празднует победу. Мы выиграли, вышли в финал… Почему же я не радуюсь?
И нет поблизости такого громадного камня, под который я мог бы заползти и свернуться клубком. Единственное, чего мне сейчас хочется — домой. Я не прочь бы даже телепортироваться туда, если бы это было возможно. Домой — прямо свою комнату.
Во всей этой суматохе я совершенно позабыл про Брю. Ищу его глазами, но он исчез. Наверно, ушёл в ту самую секунду, когда прозвучал финальный свисток — отправился домой зализывать мои раны. Интересно, меня сильно побили в этом матче? Да нет, наверно, не очень, так, средне; во всяком случае, он всё забрал себе. Надо найти его и поговорить. Мне позарез нужно поделиться с кем-нибудь своим несчастьем. Неважно, он может и не отвечать, лишь бы слушал.
Я наскоро прощаюсь с товарищами по команде, подхватываю свою клюшку и лечу домой. По дороге мне смертельно хочется разнести клюшкой все почтовые ящики подряд. С чего это я так распсиховался?
56) Умиротворённый
Я не успеваю даже в ворота войти — Бронте перехватывает меня на улице и бьёт в плечо с силой чемпиона-тяжеловеса.
— Ой!
— Это за то, что ты заставил его пойти на твой матч!
Должно быть, Брю вернулся домой раньше меня. Нажаловался. Нет, скорее, она увидела, как он выглядит, и всё вытянула из него сама.
— Я никого не заставлял. Он пришёл потому, что хотел прийти!
Как же, так она на это и купилась.
— Ты — эгоцентричный, самовлюблённый…
— Да? А когда я его прогнал с игры — тогда я, по-твоему, тоже был неправ?!
Она мгновение собирается с мыслями.
— Да, неправ! Но тогда ты, по крайней мере, думал о нём, а не о себе, любимом!
Мне неохота ссориться с ней, мне охота лишь оказаться в доме. Мои чувства сейчас настолько пропитаны ядом и горечью, что нет никакого желания выплёскивать их на кого бы то ни было. Я лишь хочу, чтобы она меня пропустила. Я лишь хочу пройти в ворота.
— Вместо того, чтобы устраивать мне разнос, ты бы лучше подумала, чтó ты сама только что сделала с ним! — говорю я. Она озадаченно хлопает глазами. Я потираю ушиб в том месте, где она огрела меня и поясняю: — Как только я переступлю порог, у Брю появится ещё один синяк. Благодаря тебе.
Она столбенеет, и я бочком протискиваюсь мимо неё в ворота. Вот так-то, пусть поразмыслит!
Войдя в гостиную, я бросаю клюшку на пол и падаю на диван. Сворачиваюсь клубком и закрываю глаза — так я поступаю обычно, когда болит живот. Чувствую, как в груди что-то закипает, и совсем свирепею при мысли, что сейчас разревусь. Это я-то. Я никогда не плачу! Меня в жизни никто не видел в слезах! Неужели всем так же ужасно, как мне, когда их бросают? Да и в Катрине ли здесь вообще дело? Не знаю. Не знаю и знать не хочу. Хочу только, чтобы эти муки прекратились.
Слышу, как кто-то включает телевизор. Открываю глаза — Коди. Он рассматривает валяющийся на диване жалкий клубок нервов и спрашивает:
— Можно мне посмотреть мультики?
— Делай что хочешь.
Он опускается на пол, однако громкость не подкручивает — трудновато будет ему что-нибудь расслышать.
Мир без голода и болезней, мир, в котором не существует ни войн, ни нищеты. Даже смерть отступила от человечества, а люди получили возможность омоложения, и быстрого восстановления от ужасных травм, в прежние века не совместимых с жизнью. Лишь особая каста – жнецы – имеют право отнимать жизни, чтобы держать под контролем численность населения.Подростки Ситра и Роуэн избраны в качестве подмастерьев жнеца, хотя вовсе не желают этим заниматься. За один лишь год им предстоит овладеть «искусством» изъятия жизни.
Калифорния охвачена засухой. Теперь каждый гражданин обязан строго соблюдать определенные правила: отказаться от поливки газона, от наполнения бассейна, ограничить время принятия душа. День за днем, снова и снова. До тех пор, в кранах не останется ни капли влаги. И тихая улочка в пригороде, где Алисса живет со своими родителями и младшим братом, превращается в зону отчаяния. Соседи, прежде едва кивавшие друг другу, вынуждены как-то договариваться перед лицом общей беды. Родители Алиссы, отправившиеся на поиски воды, не вернулись домой, и девушка-подросток вынуждена взять ответственность за свою жизнь и жизнь малолетнего брата в свои руки. Либо они найдут воду, либо погибнут. И помощи ждать неоткуда…
В мире идет великий Праздник. Празднуют боги — «вещества». Хиро, Коко, Мэри-Джейн и прочие. Они спускаются вниз, на землю, чтобы соблазнять людей. Но они не могут спуститься по собственной инициативе — люди должны их призвать. И люди призывают. А потом не могут вырваться из удушливых объятий «богов». На удочку Рокси (оксиконтина, сильнейшего анальгетика, вызывающего страшную зависимость) попался хороший мальчик Айзек. Его сестра Айви, страдающая от синдрома дефицита внимания, сидит на аддералле. Как брат с сестрой борются с «богами», кто выигрывает, а кто проигрывает в этой битве, как «боги», которые на самом деле демоны, очаровывают человечество и ведут его к гибели — вот о чем эта книга. Нил Шустерман и его сын Джаррод подняли тему опиоидов в США.
Заготовительный лагерь «Веселый дровосек» уничтожен, однако родители продолжают отправлять своих детей на «разборку», как только те перестают соответствовать их ожиданиям. Счастливчики, кому удалось спастись, укрываются в убежище.Сторонники «разборки» создают нового «человека», соединив в нем лучшее, что взяли от погибших подростков. Продукт «сборки» – обладает ли он душой? И как его судьба оказалась связанной с жизнью Коннора и Рисы?
Ник и Элли погибают в автомобильной катастрофе. После смерти они попадают в Страну затерянных душ — своего рода чистилище, находящееся между раем и адом. Ник доволен создавшимся положением, а Элли готова отдать буквально все, вплоть до собственного тела, лишь бы выбраться из странного места, в которое они попали.
Родители 16-летнего Коннора решили отказаться от него, потому что его непростой характер доставлял им слишком много неприятностей. У 15-летней Рисы родителей нет, она живёт в интернате, и чиновники пришли к выводу, что на дальнейшее содержание Рисы у них просто нет средств. 13-летний Лев всегда знал, что однажды покинет свою семью и, как предполагает его религия, пожертвует собой ради других. Теперь, согласно законам их общества, Коннор, Риса и Лев должны отправиться в заготовительный лагерь и быть разобранными на донорские органы.
Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы. Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека. Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света. Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса — который безусловен в прозе Юрия Мамлеева — ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь. Главная цель писателя — сохранить или разбудить духовное начало в человеке, осознав существование великой метафизической тайны Бытия. В 3-й том Собрания сочинений включены романы «Крылья ужаса», «Мир и хохот», а также циклы рассказов.
…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.