Гром - [4]

— Мам! А тюк-то не такой уж тяжелый — спина ничуть не устала, — бойко сказал Батбаяр, усаживаясь на тюк.

— Молодец, сынок, сил у тебя, я вижу, не меньше чем у твоей матери.

— Ма-а, я схожу, принесу тот, что остался?

— Не надо, попьем чаю, отдохнем немного, и я сама за ним пойду.

— Мам, а нам сколько еще дней идти?

— Через два-три дня, надеюсь, выйдем к какому-нибудь аилу, — ответила Гэрэл.

Они подперли решетку юрты жердями, набросили сверху войлок. Жаркие лучи пробивали истертую кошму, и все-таки она защищала их от нестерпимого солнца.

С аппетитом съели размякшие в воде борцоки, запили жидким, зато горячим чаем. По телу, утомленному трехдневным переходом, разлилась слабость, и веки у них сомкнулись сами собой. Путники заснули, положив головы на тюк, как на подушку.

Гэрэл снилась жена Гомбо бэйсэ. Розовое, кукольное лицо Норжиндэжид искажено отталкивающей гримасой.

— Чем же это мы не угодили тебе? За что ты так нас поносишь? — срывается на визг ее высокий голос.

Гэрэл вздрогнула и проснулась. Сон как рукой сняло. Она лежала, устремив невидящие глаза в безоблачное, пронзительно-голубое небо, и вспоминала… «А как княгиня была ласкова с нами поначалу. Щедрая, обходительная. Нет, не зря я ее боготворила. И если бы только не моя оплошность, так прогневившая эту почтенную особу…»

Тихая, забитая женщина, потерявшая единственную опору и защиту в жизни — мужа. У нее была одна радость — сынишка рос бойким и сметливым.

«Посмотри, с какой любовью ухаживает за скотом! Такой хозяин никогда без прибытка не останется, — расхваливала Норжиндэжид мужу проворного Батбаяра, а бэйсэ только и знал, что поддакивал ей. — Если так и дальше пойдет, поставим его старшим над отарами».

«И вот как оно все обернулось. Вот оно — наказание за прегрешения. Ну почему так жесток и несправедлив наш мир!» — с горечью восклицала Гэрэл.

Весной они жили в Ар долоо хутагт. Юрта бэйсэ стояла прямо на пастбище, довольно далеко от воды. Едва брезжил рассвет, Гэрэл будила сына, помогала ему поудобнее пристроить на спине флягу, сама брала деревянную бадью, и они трусили к колодцу. Не успеешь натаскать воды — беда, хозяин осерчает… И так от зари дотемна.

Однажды в дороге их застала пыльная буря. Ее пришлось долго пережидать, отсиживаться под скалой, и они вернулись с запозданием. Гэрэл поставила оттянувшую ей руки бадью невдалеке от хозяйской юрты и выдохнула:

— Ух, чтоб тебя…

— Нет, вы только послушайте, эта негодница нас же еще и проклинает, — взвилась услышавшая эти слова Норжиндэжид и, загораясь внезапным гневом, бросилась в дверь. — Да чтоб твои проклятья пали на твою же голову. Хочешь извести нас, как Плешивый Зодов хозяев своих извел!

Батбаяр дрожал от страха, Гэрэл, не понимая, что произошло, опустилась на колени и начала бить поклоны:

— Прости и помилуй, богиня моя. Сто лет тебе жизни…

— А-а, вот как ты заговорила, попрошайка несчастная! Сначала мужа извела, теперь за нас решила приняться. Мы-то тебя пожалели, не дали с голоду околеть, да только, видно, себе на беду. Прочь отсюда немедленно, прочь, чтобы глаза мои больше тебя не видели!

На хозяйку страшно было смотреть; вокруг багрового перекосившегося от злобы лица, звеня, бились серебряные цепочки и змейки коралловых украшений, а Норжиндэжид все хлестала и хлестала Гэрэл своим длинным бархатным рукавом, готовая растоптать ее вместе с сыном. С того дня им не только запретили появляться у юрты Гомбо бэйсэ, но и отобрали трех дойных коз, а вскоре хозяева откочевали, бросив бедную женщину на произвол судьбы. Два месяца мать с сыном кормились в знакомых аилах, потом молва повсюду разнесла слова Норжиндэжид о том, что Гэрэл не только грешница, но и ведьма, приносящая горе всем, кто бы к ней ни приблизился. Оставаться здесь дальше стало невозможно. И не только потому, что теперь им не подали бы и чашки чаю. Надо было подумать о будущем единственного сына, и тогда она решила уходить из этих мест.

Старик сосед погрузил на своего вола ее старенькую юрту и до самого вечера вез, провожая их в дальнюю дорогу. На прощанье он отдал им свой бурдюк с водой.

— Ну все, теперь отправляйтесь. Станет невмоготу, спрячьте свою развалюху в какую-нибудь яму и оставьте знак. Поеду через те места, прихвачу… Это правильно, что ты решила перебраться в Хангай. Прокормиться около монастыря вам будет легче. Да будет милостива судьба к твоему сыну. — Старик поцеловал Батбаяра в щеку и поехал назад, вытирая набежавшие слезы…

«Но почему, почему те нечаянно вырвавшиеся слова восприняты были хозяйкой как проклятье?» — недоумевала Гэрэл. Хотелось поговорить об этом с сыном, но она тут же раздумала — зачем лишний раз тревожить ребенка!

Гэрэл смотрела на разметавшегося во сне сына, на капельки пота на его переносице. Ей не хотелось его будить. Батбаяр спал спокойно, как спит ребенок из благополучной семьи, у которого нет и не предвидится забот. Иногда на его лице мелькала улыбка. Может быть, он уцепился во сне за хвост дракона, прилетел в небесное царство и теперь наслаждается всеми прелестями тамошней жизни. «Только бы выдержал он эту дорогу, а там… Какая нам разница, где жить», — подумала Гэрэл и осторожно положила руку на узенькую ступню сына.