Гром гремит дважды - [21]

— Ты что, собрался это есть? — скривилась Ниу.

— Угу.

— С ума сошёл? Выброси!

— Это — еда, Ниу. Оттого, что она невкусная, она не перестаёт быть едой.

Ниу молча смотрела, как я накладываю себе в тарелку неаппетитную кашицу. Она во мне многого не понимала, например, вот этого вот трепетного отношения к чужим, казённым продуктам. Если мясо имело смысл беречь — оно предназначалось для борцов и воспитателей — то уж риса-то было столько, что его никто не учитывал и не берёг. Все сотрудницы кухни так или иначе таскали еду своим, некоторые, полагаю, строили на этом бизнес. Если подумать, то у местной экономики наверняка на самом деле две вершины: борцы и кухонщики. Возможно, ещё — лечебница. Если где-то и хранятся запасы таблеток, то наверняка там. И я готов собственную голову поставить на то, что есть здесь спецы, которые, ложась в лечебницу, добывают лишних таблеток, после чего пускают их в оборот.

Я упрямо съедал всё, что выходило из моих рук в кухне, по одной простой причине: мне нужно было жрать. После монотонной отупляющей работы, от которой потом руки висели плетьми, я дожидался отбоя и начинал тренироваться. В ход шло всё: собственный вес, тумбочка, перила, опоясывающие галерею второго, спального яруса.

Только после этого, мокрый от пота и едва держащийся на ногах, я тащился в кухню постигать тонкости учения Ниу.

Делать ставку на что-то одно мне почему-то не хотелось. Как будто тогда, в прошлой жизни, я на что-то — или на кого-то? — возложил слишком много надежд, и в результате очутился по уши в дерьме.

Устроиться в тёплой и сытой кухне, чтобы дни в школе были не такими отупляюще-безысходными? Ладно.

Попытаться сбежать из кухни с использованием грузовика, привозящего продукты и вывозящего мусор? Хорошо.

Уделить внимание своей физической форме, чтобы, в случае неудачи с грузовиком, иметь возможность пройти испытание и стать борцом? Прекрасно!

Чего я не мог — так это сидеть на месте и ждать, пока что-то изменится.

— Куда ты каждую ночь ходишь? — с подозрением спросил Тао, когда я слишком поторопился встать, и он не успел уснуть.

— Не волнуйся, не к борцам, — успокоил я его.

— А с чего мне волноваться-то? — тут же набычился Тао.

— Мало ли. Кто вас разберёт, счастливых обладателей духа борца…

Кончилось всё тем, что Тао увязался за мной. Он каждый вечер относил Джиану таблетку, и теперь у него развилась бессонница. Он еле шевелил лопатой на работе, и Шен каждый день выдавал ему по одному предупреждению, видимо, поняв, что большего от Тао всё равно не добиться.

Тао посмотрел, как я подтягиваюсь на перилах. У этого упражнения была одна тонкость. Когда силы заканчивались, нужно было обязательно подтянуться ещё хоть разок, чтобы залезть обратно, иначе пришлось бы падать. С такой высоты, наверное, ничего не сломаешь, но всё равно — приятного мало.

— Не понимаю, зачем тебе это нужно, — сказал Тао, протянув мне руку, когда я, пыхтя, забирался обратно на галерею. — Мало устаёшь на работе? Так попроси, чтоб тебя на распил перевели.

— Видишь ли, Тао, — вздохнул я, перелезая через перила, — не всем повезло родиться с духом борца. Нам, несчастным, приходится тренировать презренное тело.

Всё-таки иногда, разнообразия ради, Тао соображал, что я его подкалываю. Тогда он без всякого переходного состояния превращался в берсерка. Вот и сейчас он попытался меня ударить.

Надо отдать ему должное, бил он быстро и неожиданно, тут вспышки злости помогали. Однако мной в минуты опасности управляло что-то посильнее «духа борца», это я уже успел заметить той весёлой ночью, когда Бохай запустил в меня чашкой.

Сейчас я тоже не сплоховал. Уклонился от удара, сверзившись обратно, на ту сторону перил. Присел и ударил ногой между балясинами. Удар пришёлся Тао по ноге, на которую он перенёс вес. Он, разумеется, тут же замахал руками, как курица, и упал бы рожей на перила, если бы я его не поймал.

— Никогда не смей на меня кидаться, если я не разрешил, — сказал я. — Понял меня? Никогда. В другой раз можешь так легко не отделаться.

— Да я!.. Да ты…

— Тао. Ты меня услышал?

Тао сопел, сжимая кулаки.

— А не надо про меня говорить такое.

— Какое «такое»? — усмехнулся я.

— Такое. Всякое.

— Ладно, договорились, — сказал я. — А теперь — пошли.

— Куда?

Я перелез, наконец, на галерею и отступил, создав между нами дистанцию.

— Вниз. Покажешь мне, чего стоит твой «дух борца».

— Ты опять? — вскинулся Тао.

— Пошли!

Мы спустились вниз, и я шёпотом велел Тао нападать. Он ткнул в меня кулаком.

— И что это было? — спросил я, отбив удар тыльной стороной ладони.

— Что? — искренне удивился вопросу Тао.

— Это я спрашиваю, «что»? Там, наверху, ты не так бил.

— Так тогда я на тебя разозлился.

Эта детская непосредственность меня просто очаровала. Я бы прослезился, если бы мог.

— Ну так разозлись уже, — попросил я.

— На что?

Ладно. Будем работать с тем, что есть.

— Не ори только, — попросил я и быстро врезал ладонью по голове Тао.

Получился увесистый шлепок. Тао воздухом поперхнулся от возмущения и попёр на меня, как танк. Отлично.

— Слабо, — сказал я, отступив в сторону и сделав подсечку.

Тао, рыча, поднялся с песка. На этот раз он не пытался повалить меня таранным методом. Выбросил вперёд кулак, я отвёл его ребром ладони. Вернее, хотел отвести. Руки сами собой выполнили захват. Я вошёл в движение Тао, повернулся к нему спиной и выполнил несложный бросок.