Гроб своими руками - [22]

Младая будет жизнь играть,

И равнодушная природа

Красою вечною сиять...

Байрон под эту цифру воевал. Шпаликов пил. Вампилов сочинял пьесы. А Блок перестал сочинять - ему осталось три бесплодных года на то, чтобы угаснуть. Хлебников не переставал. Не переставал и Фасбиндер - отвлекся от сценария лишь затем, чтобы влить в кровь восемь грамм кокаина. Рембо уже двенадцать лет ничем путным не занимался - у него была гангрена, он посвятил всю свою любовь "золотому поясу". Ван Гог едва не застрелил Гогена, своего ровесника по смерти. Рафаэль переутомился. Бедняга Вольф совсем ничего не понимал - он свихнулся гораздо раньше. Бизе безразлично смотрел на сцену, наблюдая, как проваливается и освистывается едва ли не самое великое детище оперы - "Кармен". Бернсу вечно не хватало денег. Сирано де Бержерак добавил в кубок страстей каплю последнего комплекса. Моцарт извивался в пламени Реквиема. Шопен на последнем концерте увидел "проклятых духов", сыграл траурный марш и больше не подходил к инструменту до самой смерти, а через два года после того концерта…

ПОДАРОК МЕЛОМАНУ. Ексакустодиан Измайлов.

У кровати умирающего Шопена появился священник:

- Я пришел по твою душу, сын мой, - сказал он.

- Батюшка, - улыбнулся Шопен, - моя душа осталась в музыке.

Многие из нас, переживая переходные времена и сроки, не прочь были бы услышать на своих похоронах хорошую музыку. В состоянии ли мы обеспечить присутствие возле гроба оркестра, хора, квартета, трио, на худой конец, просто тенора, аккомпанирующего себе на баяне, или соло виолончелиста, как это случилось у могилы Тарковского во Франции с участием самого Мстислава Ростроповича? Продумайте, как следует. Если мы не Андрей Тарковский, чтобы к нам с другого конца света бесплатно бросился Мстислав Ростропович исполнять сарабанды Иоганна Себастьяна Баха, я всегда рекомендую заложить часть ценностей, предназначенных в гроб и заказать на них профессиональных музыкантов.

По какой причине на похоронах необходимы музыкальные шедевры? Почему усопшему не читают главы из романа, не приносят статуи, картины, не показывают кинофильмы? Что за идиотский вопрос? Да потому что ни одно другое искусство пока не могло тягаться с музыкой по глубине воздействия. Музыка как никто проникает во внутренний мир, дотягивается до корней, до «самого живота», служит проявителем и катализатором всех жизненных процессов. Несомненно, дух мертвого услышит пронзительный звук великих песнопений, однако вы вряд ли заинтересуете его новым анекдотом или рекламным роликом нового мексиканского сериала.

И, конечно музыка музыке рознь. Ценность звучания непосредственно зависит от дистанции между состоянием духа и точкой самоубийства ее автора. Все прочие факторы не имеют решающего значения: талант и возраст композитора, погодные условия и климатические пояса, - это ерунда. Важно, сколько крови влито в шедевр, мера его трагедии. А крови у нас всех по пять литров. В любом ремесле она определяет духовное качество продукта, но особенно - в любви, музыке и изготовлении гроба. Сейчас я объясню.

Любая трагедия, выраженная словом, завершается смертью. Греки и люди шекспировского поколения, оправляясь в театр, не тешили себя иллюзиями, они прекрасно знали, на что идут и "чем все кончится". Плохая пьеса или хорошая - для развязки безразлично. Таковы правила игры: герой должен сыграть в ящик. Поскольку наше время наложило вето на фатальные развязки (видимо, они «заморачивают» современную публику), я попытаюсь аргументировать причину, по которой в классических пьесах герои мрут как мухи. Право, нужно ли столько крови? Не слишком ли? В жизни-то столько не бывает.

Бывает, но не везде.

В любой другой аудитории я бы выразился откровеннее: если нам достаточно испражняться раз в месяц, это не значит, что данная периодичность уникальна, и весь мир обязан подстраиваться под нашу добродетель.

Драма, любимое дитя матриархального быта, поставило трагедию вне закона, перекрыло кислород катарсису, священному понятию сцены. Драма – это то, где умирают, но непредсказуемо. Единственный симптом, по которому можно определить предстоящую смерть драматического персонажа 20 века, - это когда авторы ни с того, ни с сего превращают его в законченного паразита. Они могут это сделать с кем угодно, только не с главным героем. Ибо он хороший. Поскольку свободный плотник не парится над предрассудками «плохой - хороший», «добро» и «зло», но чувствует себя на театральных подмостках огромной мировой сцены, ему надлежит раз и навсегда отвлечься от бесперспективной драмы и всецело посвятить себя трагедии, королеве искусств, возрождение которой сегодня возможно благодаря искусству гроба.

Свободный плотник свободен от иллюзий как герой античной трагедии с одним актером, он знает, на что идет и "чем все закончится". Власть мелких бездарных факторов над нашим я, нашими поступками и эмоциями, культивируемая популярной драмой, нам отвратительна. Отсутствие героя в полном смысле слова (драма подменяет его «главным действующим лицом», или даже – «главными действующими лицами») нас не устраивает. Нам плевать на "мелкие бездарные факторы" и "действующих лиц", которые их создают. Мы можем в любую минуту стереть всю эту шелуху с поверхности сознания и поставить гениальную точку. Такую, какую ставит “Чакона” Баха, 6-я симфония Чайковского и "Хаммерклавир" Бетховена. Точку, после которой возможна лишь божественная тишина гробового покоя.