Гримуар - [36]

Казалось, что возмущению пана Платона Пражского не будет предела. Он даже стал широко размахивать руками, восклицая, что так всякий сможет обвинить честного следователя в преследовании и смыться, чтобы не отвечать за свои поступки. Платон разошелся и неосторожно сбил с головы бургомистра шапку, сильно натянутую тем на лоб.

— О! Прошу прощения, пан Игнат, — тут же успокоился он и самолично поднял с полу шапку. — Честное слово, я не хотел.

Йошка, который уже догадался, для чего был произведен учителем весь этот спектакль, так и впился взором в лоб бургомистра. Лоб был совершенно чист. Ни шишки, ни синяка, ни даже какой маломальской царапины не имелось на нем.

Бургомистр водрузил шапку на место и пробормотал, что следовало бы быть поаккуратнее, дескать, королевских следователей много, а шапка у него такая одна.

— Что ж, раз дело приняло такой оборот, думаю, что делу ход давать пока что не следует, — мудро заметил пан Игнат и отправился по своим делам.

Платон, проводив бургомистра взглядом, констатировал, что одним подозреваемым стало меньше.

— Тем более мы должны пойти к мельнику. Он у нас малый грамотный, к тому же высокий, — сказал учитель.

Пройдя по Городку, королевские следователи вышли к реке и к мосту, от которого прямиком к мельнице тянулась вымощенная гладким, хорошо пригнанным булыжником дорога. Рядом высился кукольный домик с медной вывеской в виде бублика. Едва следователи поравнялись с домом, как из него навстречу им выбежал сам мельник. Это был моложавый мужчина, очень высокий и крупный, однако, как отметил про себя Йошка, более полный, нежели мускулистый.

— Как хорошо, что вы уже пришли! — воскликнул мельник, подбегая к королевским следователям и чуть не силком увлекая их в сторону мельницы, стоявшей за кукольным домиком. Шум воды, бьющейся в лопасти колеса и приводившей мельницу в движение, стал все сильнее заглушать речь, а потому Йошка не услышал и половины того, что весьма быстро говорил мельник. Правда, тот не говорил, а шептал пану Платону на ухо некую просьбу или, скорее, условие, согласно которому он обязался провести с королевскими следователями третью стадию трансмутации. До юноши донеслось только:

— Так и скажите, что меня зовут Франтишек Непомуцкий.

Платон кивнул головой и, наклонившись к Йошке, сообщил, что мельник, как он и предполагал давеча, сильно влюблен в одну панночку, которая, по его словам, не отвечает ему взаимностью.

— Поэтому он желает сотрудничества, чтобы мы свели его с этой самой панной, — закончил пояснение мастер.

Йошка удивленно поглядел на учителя, в чьих глазах читалось явное веселье.

— А почему он сам не может сойтись с нею? — удивленно спросил юноша.

— Ну, во-первых, все влюбленные немного робки, а во-вторых, эту панночку еще надобно найти, — пояснил Платон.

— Что же это за панночка такая? — громко спросил удивлённый Йошка.

— Русалка, — ответил за учителя Франтишек.

В столь широко раскрытый от удивления рот юноши смогло бы поместиться целое яблоко. Йошка еще долгое время хлопал длинными ресницами, даже не зная, что и сказать на такой странный предмет воздыханий мельника. Однако мастер не находил ничего странного в том, что Франтишек, у которого имеется и водяная мельница, и запруда у дома, влюбился в русалку.

— Думаю, девчонка будет не против, надо только договориться с водяным, — задумчиво сказал пан Платон, чем еще более поразил ученика. — Хорошо, мы согласны, — объявил он Франтишеку.

Мельник так обрадовался, что кинулся обнимать королевских следователей. Им с трудом удалось утихомирить его, напомнив, что и он имеет некие обязательства со своей стороны.

— Да-да, конечно, — быстро закивал головой Франтишек. — Что я должен делать? Кстати, а когда вы будете договариваться с водяным?

— Нынче же вечером и договорюсь. Раньше не имеет смысла, потому что и водяной, и предмет ваших воздыханий до самого вечера спят на дне запруды, — сообщил мастер. — Так, приступим.

В этот момент компания дошла до мельницы, перед которой услужливый мельник вынес и поставил большую скамью, на которую и сел Платон Пражский. Он достал трубку, старательно набил ее табаком, закурил и сказал:

— Да будет вам известно — и тебе, Йозеф, и вам, пан Франта, — что третий этап Великого Делания называется ферментацией или же брожением. Он соответствует третьему дню сотворения Земли и всего живого на ней Господом Богом.

Йошка тотчас же напряг память и выпалил:

— И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле.

Мастер согласно кивнул головой и распорядился:

— Пан Франта, надеюсь, вы знакомы с Деланием?

— А как же, — гордо заметил мельник, сдвигая на затылок колпак, отчего лоб его открылся.

Йошка даже и не хотел смотреть, однако глаза сами собой поднялись и впились в девственно-чистое чело влюбленного мельника.

— Конечно, я тоже в некотором роде даже алхимик, — объявил Франтишек.

— Тогда вы должны быть знакомы с трудами Никола Фламеля, — сказал пан Платон.

— Боюсь, что нет, — замялся мельник. — Скорее, я являюсь приверженцем другой школы Королевского искусства. Я преклоняюсь перед авторитетом Альберта Великого, — скромно потупившись, добавил он.