Гримпоу и перстень тамплиера - [2]

Тут изумленный голос Дурлиба прервал размышления Гримпоу.

— Посмотри на это чудо! — воскликнул приятель, не скрывая своей радости.

Дурлиб скинул с себя меховой плащ, расстелил на снегу и высыпал на него содержимое кожаной сумки, которую обнаружил под трупом.

Под бледными лучами солнца, пробивающимися сквозь туман, засверкали два кинжала разных размеров, с рукоятями слоновой кости, украшенными сапфирами и рубинами. Из той же сумки высыпались серебряные монеты, драгоценности, запечатанное письмо и золотая печать в резной шкатулке вроде тех, какие в свое время использовали короли и прочие знатные люди, чтобы заверить подлинность какого-либо документа или послания.

— Ты ведь не оставишь эти богатства себе, правда? — взволнованно спросил Гримпоу.

Никогда прежде ему не доводилось видеть таких сокровищ.

Дурлиб недоверчиво посмотрел на него.

— Что ты такое говоришь? Мы же разбойники и воры, ты забыл?

— Да, но мы не станем обворовывать мертвеца! — настаивал Гримпоу, сам удивляясь свой смелости.

— Пойдем-ка отсюда, приятель! За всю мою жалкую жизнь беглеца и разбойника мне никогда не попадались в руки такие ценности, а ты просипи» оставить их здесь? Да ты сошел с ума! — разозлился Дурлиб.

Гримпоу нервно вертел в руке камень, пытаясь найти доводы, способные переубедить Дурлиба.

— Мы даже не знаем, кто такой этот мертвец, откуда он и как очутился в здешних горах. Может, кто-нибудь знает, что он проезжал здесь, и скоро его начнут искать.

— Это вред ли, ночью шел снег, и все следы замело, — попытался успокоить приятеля Дурлиб.

— А лошадь? — настаивал Гримпоу.

— Если у него и была лошадь, о ней позаботятся волки.

— Волки не смогут сожрать поводья и седло, и, если кто-нибудь найдет их, нас обвинят в убийстве и казнят, — стоял на своем Гримпоу, сам себе удивляясь: никогда раньше ему не удавалось изъясняться с такой четкостью.

— Об этом я не подумал, — согласился Дурлиб, почесывая затылок. — Будет лучше, если мы сначала спрячем сокровища, а потом вернемся и похороним тело до того, как стемнеет. У истинных христиан принято предавать тело земле, а не оставлять на съедение хищникам. Благодаря этим сокровищам мы станем богачами, душа мертвеца упокоится с миром, а наши души очистятся от всех грехов. — И Дурлиб перекрестился, словно проповедник.

— Надо известить настоятеля Бринкдума, — сухо произнес Гримпоу.

Дурлиб не сумел скрыть удивление.

— Настоятеля? Этот настоятель — самый настоящий вор, каких не видывал свет с начала своего существования! Я почти уверен, что, прознав об этих богатствах, он тут же все заберет в плату за бесконечные молитвы и панихиды по душе усопшего.

— Он мог бы выяснить, кто этот человек, и похоронить его в монастыре, как подобает истинному рыцарю, — настаивал Гримпоу, не желавший обворовывать мертвеца.

— Не сомневайся, что он не забудет взять щедрое вознаграждение за свои труды со столь знатного покойника, — сказал Дурлиб с ухмылкой.

— Это уже не наше дело, — отрезал Гримпоу.

Дурлиб долго молчал, и Гримпоу решил, что тот наконец сдался, но не тут-то было.

— И все-таки интересно, кто мог отправиться в путешествие по этим горам, да еще с такими сокровищами? — проговорил Дурлиб.

— А ты как думаешь? — ответил Гримпоу вопросом на вопрос.

— Возможно, он из тех крестоносцев, что возвращались с богатствами неверных из Святой Земли, или паломник, желавший искупить грехи в одной из здешних святынь. Быть может, это низверженный король, бежавший прочь из своих далеких владений с тем, что уместилось в его сумке, а может, простой разбойник, как и мы; переодевшись в одежды знатного господина, он пытался скрыться от преследования. Как бы там ни было, ясно то, что он не из наших краев. Я никогда не видел таких красивых кинжалов, с рукоятками из слоновой кости и лезвием такой стали. — В голосе Дурлиба сквозила неуверенность.

— Видно, он хотел передать кому-то послание, — сказал Гримпоу, указывая на письмо.

Дурлиб взял конверт в руки и осмотрел со всех сторон. Потом достал золотую печать из шкатулки и сравнил с той, что была на конверте. Печать представляла собой круг в виде змеи, кусающей себя за хвост. Непонятные знаки окружали змею.

— На письме та же печать, — заявил он, сравнив рисунки. — Возможно, если мы откроем послание, то узнаем что-нибудь об этом господине.

Дурлиб посмотрел на приятеля, будто надеясь встретить в его взгляде согласие вскрыть письмо и узнать его содержимое, но беда была в том, что никто из них не умел читать. Именно тогда Гримпоу начал ощущать некую непонятную силу, исходившую от камня, который он вертел в руке, словно детскую игрушку.

— Открывай! — сказал он решительно.

Дурлиб аккуратно вскрыл письмо маленьким ножиком. По его лицу Гримпоу сделал вывод, что тот ничего не понял.

— Черт знает что такое! Что еще за знаки? — проговорил Дурлиб вполголоса.

— Дай сюда! — сказал Гримпоу.

Он окинул взглядом письмо, и тут же в его голове промелькнул смысл послания, словно для него эта цепочка символов не представляла никакой загадки.

— «На небе есть свет и тьма. Аидор Бильбикум. Страсбург», — без запинки прочитал Гримпоу, сам не понимая, каким образом ему в голову пришли именно эти фразы, а не какие-то другие.