Гример - [12]

– А кто ментов тогда вызвать успел?

Петруха неопределенно пожал плечами.

– Свет не без добрых людей. Выяснится. Случайностей в этом мире не бывает, и все тайное становится явным. Только не паникуй. Правоохранители этого очень не любят. И старайся не возражать против их формулировок – просто уточняй то, что они говорить будут.

Сержант, подсвечивая себе фонарем, буквально выломился из густых зарослей в калитку. Первым делом посветил в лобовое стекло машины, чтобы убедиться – мы на месте и никуда не исчезли. А затем доложил лейтенанту:

– Там кто-то сквозь кусты ломился. Это точно. Как минимум две линии следов. А потом не понять – куда и кто подевался. Вроде правду говорят.

– Разберемся. Наша бригада скоро приедет, пусть у них голова и болит.

– А с ними пока что делать? – Сержант явно имел в виду меня, Петруху и водителя такси.

– Смотри, чтобы лишнего не натоптали. Эти двое пусть в нашей машине ждут, а таксист – в своей.

Петруха почесал небритую щеку. Щетина затрещала, как сухой песок на стекле.

– Я же говорил тебе, что он не один был, когда по телефону говорил. Сопел кто-то рядом, словно медведь в берлоге, – патологоанатом морщил лоб.

А лоб у Петрухи, надо сказать, неординарный, такие еще поискать надо. Как он умудрился при своей не слишком грузной комплекции вырастить на нем слой сала толщиной в палец, не знаю. Но складки получались глубокие, и оттого казалось, что мой приятель рассуждает очень основательно. Рука его дернулась и повернула ручку стеклоподъемника. Лейтенант сразу вздрогнул и обернулся к нам.

– Оставайтесь в машине, – строго предупредил он.

– Лейтенант, тут такое дело… Возможно, вы все уже уладили, но я напомнить хочу, что в камине что-то дымило. Может, вещдоки сгорают? Залить надо.

По лицу молодого офицера милиции сразу стало понятно, что до такой очевидной вещи он в запарке не додумался. И это сразу подняло акции Петрухи в его глазах. Любой специалист четко почувствует, что перед ним профессионал более высокого класса.

– Сержант, – тут же призвал подчиненного лейтенант. – Камин осмотреть надо. Если еще горит – погасить.

Петруха сразу же дожал:

– На столе, помнится, ваза с цветами, вот этой водой и плесните.

Я, честно говоря, про вазу с цветами не помнил. У каждого своя профессиональная память. У меня только на лица, тела. А вот Петруха с легкостью мог бы описать любым похмельным утром, сколько и каких приборов было разложено на праздничном столе.

Сержант исчез в доме, а я спросил:

– Интересно, а сколько цветов в этом букете?

– В смысле? – Обросший слоем сала лоб Петрухи вновь наморщился, казалось, ткни в него сейчас пальцем, и останется вмятина сантиметр глубиной.

– Четное или нечетное количество цветов в букете?

– А, ты снова за свое… Хочешь понять – покойнице ли букет предназначался? А то, что баба с ним была, когда он нам звонил, по-моему, это возможно. Ни один мужик в здравом рассудке букет на стол просто так не поставит. Если, конечно, у него с головой и ориентацией все в порядке.

– Но это еще не значит, что нашего Дмитрия Петровича баба задушила.

– Конечно. Ты же слышал, что лейтенант сказал – разберемся. А задушить человека даже у тебя так просто не получится. Тут руки сильные надо иметь, как у меня.

Возле лейтенанта уже появились соседи по даче – пожилые муж и жена. Из обрывков реплик нам стало понятно, что это они и вызвали милицию, услышав крики на соседней даче. Так что постепенно картина для нас стала проясняться. Грело душу и то, что соседи видели, как и когда мы приехали. Значит, подозрения о нашей причастности к убийству Дмитрия Петровича должны были отпасть сами собой даже у одномерных ментов. Все же трое свидетелей были на нашей стороне: соседи и водитель такси.

И тут небо наконец-то разродилось дождем. Ливень, хоть его и все ожидали сегодня, умудрился хлынуть внезапно. Он прошел над участком буквально стеной. Вмиг стекла машины покрылись крупными каплями, забарабанило по крыше. Где-то над головой в низком, затянутом тучами куполе неба полыхнула молния, громыхнул гром. Само собой возникло желание перекреститься, но я сдержался. Не люблю выставлять эмоции наружу.

Сержант и соседи укрылись под навесом крыльца. Лейтенант нырнул к нам в машину. Крупные дождевые капли кляксами укрывали его форменную фуражку. Мерно заработали стеклоочистители, проявив ненастный пейзаж.

– Я того, кто выскочил из дома, – начал я, – даже в лицо не видел.

Лейтенант приподнял руку:

– Погодите с воспоминаниями. Вот приедет группа, дознавателю все и расскажете. Мое дело – уберечь следы на месте преступления, если таковое имело место быть. Вы курите?

Петруха с готовностью вытащил пачку сигарет. Дым потянулся из салона в узкую щель над приспущенным стеклом. У нас с Петрухой, да и у лейтенанта, подозреваю, на душе было скверно. Одно дело, когда труп без следов насильственной смерти обнаруживают в кустах, в лесу, вылавливают из озера. Но когда убитый человек лежит в своем собственном доме, где каждая вещь говорит о нем, о его пристрастиях, то поневоле проникаешься его жизнью. А Дмитрий Петрович явно имел хороший вкус. Мебель, даже на даче, неброская, но дорогая. На стенах пара картин, и не дешевая китайская мазня, а авторские полотна. Я в живописи досконально не разбираюсь, хоть и причисляю себя к художникам, но стоящую вещь определяю с первого взгляда.