Григорий Сковорода - [30]

Стремясь сохранить Библию в подновленном виде, он заявлял, что за ее «ложью», «буйством», «шелухой» (15, стр. 375) и т. д. кроется «глагол божий», (15, стр. 376), что «вся сия дрянь дышет богом и вечностью» и несет в себе «прекрасную ипостась истины» (15, стр. 377). Он говорил, что «Библиа есть маленький богообразный мир, или мирик», являющийся «единственным монументом начала» (15, стр. 384), что «Библиа есть ковчег и рай божий» (15, стр. 387), в котором «божие таится сокровище» (15, стр. 399), что она, как орех, имеет «лузу» и «орешняк» (15, стр. 433) и сверх «бабиих басень» имеет еще «второе, чистое, нетленное» (15, стр. 432), являясь носительницей «мыслей божиих», «сердца вечнаго», человека вечного (15, стр. 430). Он полагал, что счастлив тот, кто «понял ее и нашел в жостком нежное, в горком — сладкое, в лютости — милость, в яде — ядь, в буйстве — вкус, в смерти — жизнь, в безчестии — славу» (15, стр. 409). И наконец, в своем предсмертном произведении он восклицает: «Теперь уже не обинуяся скажу, что Библиа есть и бог и змий» (15, стр. 550; подчеркнуто мной. — И. Т.).

В этом произведении наряду с талантливой и очень глубокой критикой библейских легенд он говорил: «праведен суд суди» о Библии, «не на лицо одно взирай… Знаешь видь, что змий есть, знай же, что он же и бог есть. Лжив, но и истинен. Юрод, но и премудр. Зол, но он же и благ» (15, стр. 558).

Поэтому, пытаясь связать свои материалистические положения во взглядах на природу со своеобразным признанием Библии, Сковорода проводил резкую грань между «миром обительным» и миром «библейским». Считая Библию миром «образов» и «символов», он говорил, что она не имеет никакого отношения к материальной природе, к действительному миру и «ни в чем не трогает обительнаго мира» (15, стр. 384).

Безусловной заслугой Сковороды является то, что в период безраздельного господства религиозного мышления и духовной диктатуры церкви он мужественно и решительно подверг критике религиозную догматику, церковь и духовенство, стремился освободить человеческий разум от сковывающих его цепей религиозных суеверий, от тлетворного влияния «библейских сказок». До атеизма же Сковорода не дошел потому, что духовное раскрепощение человека видел в создании новой религии — религии «правды», «любви», «сердца» и «добродетели».

Критерием отношения к устаревшей религии и Библии у Сковороды был человек, и только человек. Но с другой стороны, критерий отношения к «новому человеку», «истинному человеку» он хотел видеть в «обновленной» религии и Библии. Таким образом, для него вопрос упирался не столько в познание Библии, сколько в «самопознание», ибо только через самопознание человек может прийти к «истине», «добродетели» и «правде», но эта «правда» была у него абстрактна, надысторична, надклассова и к тому же облечена в теологическую форму.

Когда Сковорода критиковал религию, Библию, церковь и духовенство, он был реалистичен, прогрессивен и намного опережал свою эпоху и свое время. В этом сказалась сила его рассудка, отразившая мудрость широких крестьянских масс, протестовавших против всех форм экономической, политической и духовной феодально-крепостнической кабалы. Но когда мыслитель искал спасения человека в новой религии «любви» и «сердца», он отдавал дань консервативным предрассудкам своего времени.

Попытки Сковороды сохранить и подновить религию и Библию были искусственны, слабы и неубедительны. На фоне этих попыток ярче выступала его гневная, беспощадная и воинствующая критика религии.

Противоречивость критики религии и Библии у Сковороды отражала противоречия прогрессивного, демократического протеста закрепощенных крестьянских масс против всех форм феодального гнета. Революционная часть крестьянства выступала против всякого порабощения людей, в том числе и духовного, но под влиянием условий жизни и предрассудков, наслаивавшихся на протяжении многих сотен лет, она еще не понимала, в чем действительные средства освобождения от пут духовного рабства. Это противоречивое отношение к религии было идеологической формой выражения общих противоречий крестьянского протеста против крепостничества, ибо, как мы уже говорили, вся жизнь крестьянина научила его ненавидеть помещика, чиновника и попа, но еще не научила и не могла научить, как освободиться навсегда от всяческого феодального рабства. Это противоречивое отношение к религии и Библии крестьянских масс и отразил Сковорода в своей теории «третьего мира» — «мира символов» и в теории «двух натур».

Глава VI. «Человек, что же ты еси?»

Всяк есть тем, сердце в нем.

Сковорода

Центральное место во всей философской системе Сковороды занимал человек, борьба за счастье всего народа, о котором обездоленные мечтали веками.

Многие социальные вопросы были поставлены Сковородой еще в начале его творческой деятельности — в «Саде божественных песней», особенно в песне 10-й «Всякому городу нрав и права». Правда, в некоторых из них социальные проблемы были облечены в наивную теологическую форму. Но свою приверженность к народным массам он определил уже на заре своей литературной деятельности.