Григорий Распутин - [24]

Заметив, что царица, забыв о своих заботах, заинтересовалась отцом Григорием, Стана воспламенилась. Ее и так сильное возбуждение во время разговора дошло почти до экстаза. С большим знанием дела, жестикулируя, она описала внешность Григория, особенно его глаза, их чудесный взгляд. Она говорила об огромной силе этого взгляда, под его воздействием забывалось, что перед вами стоит обыкновенный русский мужик. Повторяя слова «нового святого», она рисовала — в воздухе — его фигуру и жесты. Ее темпераментный рассказ и пламенный порыв возбуждали государыню.

В комнате больного наступали сумерки, последние лучи дневного света пробивались сквозь плотно зашторенные окна. Александра Федоровна скорее чувствовала, чем видела, странно жестикулирующую в полумраке подругу. Полусонная, три ночи не спавшая, она вслушивалась в слова Станы, произносимые так, как говорил Распутин, и у нее создавалось впечатление, что в темноте комнаты вырисовывается высокая суровая фигура мужика с длинными волосами и бородой, с взглядом, полным доброты, приветливости и кротости.

— Ты помнишь, дорогая Аликс, — продолжала великая княгиня, — что сказал тебе доктор Филипп перед своим отъездом? Он предсказал, что Бог ниспошлет вам с Ники нового друга, который будет вашей опорой! Верь мне, Аликс! Это он будет другом, о котором говорил Филипп! Он спасет для Ники Россию и вылечит тебе сына! Это Бог направил его вам!

Александра Федоровна, не спавшая несколько дней, как будто бы видела нового «друга», выходившего из угла сумрачной комнаты и подходившего к кровати больного ребенка.

— Он даст здоровье твоему сыну! — повторяла Стана чистым и сильным голосом. — Верь, дорогая Аликс, верь мне и ему…

Было над чем задуматься государыне…

Спустя несколько дней Николай II находился вместе с Александрой Федоровной в своем кабинете. Наступил вечер. Аликс нетерпеливо считала минуты, прислушивалась к каждому шороху, обратив взгляд к дверям, карауля шаги. Неожиданно вскочив, она подбежала к столу мужа, восклицая: «Уже идет!»

Она ошибалась, в коридоре никого не было. Каминные часы пробили девять раз, а страстно ожидаемый гость все еще не пришел. Императрицу охватил страх, смешанный с нетерпением.

И царь нервничал, перебирал деловые записки, письма и доклады, лежащие на своем столе, пытаясь заставить себя прочитать их. В этот вечер работа у него не шла. И хотя Николай Александрович скрывал свое волнение, стараясь не беспокоить любимую Аликс, длительное ожидание подрывало и его терпение и вносило в душу обеспокоенность. Рассказы темпераментной Станы о талантах Григория Ефимовича произвели и на него, как и на царицу, очень глубокое впечатление. Наверняка отец Григорий был обыкновенным мужиком. Но его естественное и простое поведение, открытый взгляд и мудрые высказывания — со слов Станы — привлекали любого. Николай Александрович встал и дотронулся до плеча своей жены.

— Только, пожалуйста, не переживай, дорогая моя, — тихо и нежно произнес он, — не нервничай, нет смысла.

Николай не успел докончить фразу, как неожиданно распахнулась дверь и в кабинет царя вошел Григорий Ефимович (в царские покои его провели верная Стана и отец Феофан), облаченный в длиннополое пальто черного цвета, больше похожее на старомодный кафтан.

К сожалению, не сохранилось описаний Распутина, данных Николаем II. Обратимся к свидетельствам других очевидцев. «Среднего роста, коренастый и худощавый, с длинными руками, — отмечал в своих воспоминаниях Феликс Юсупов, — на большой его голове, покрытой взъерошенными спутанными волосами, выше лба виднелась небольшая плешь… Лицо его, обросшее неопрятной бородой, было самое обычное, мужицкое, с крупными некрасивыми чертами, грубым овалом и длинным носом… Он казался непринужденным в своих движениях, и вместе с тем во всей его фигуре чувствовалась какая-то опаска…»

«Мое внимание прежде всего обратили его глаза, — вспоминал революционер и исследователь истории раскольничества В. Д. Бонч-Бруевич. — Смотря сосредоточенно и прямо, глаза все время играли каким-то фосфорическим светом. Он все время точно нащупывал глазами слушателей, и иногда вдруг речь его замедлялась, он тянул слова, путался, как бы думая о чем-то другом, и вперялся неотступно в кого-либо, в упор, в глаза, смотря так несколько минут, и все почти нечленораздельно тянул слова. Потом вдруг спохватывался… смущался и торопливо старался перевести разговор. Я заметил, что именно это упорное смотрение производило особенное впечатление на присутствующих, особенно на женщин, которые ужасно смущались этого взгляда, беспокоились и потом сами робко взглядывали на Распутина и иногда точно тянулись к нему еще поговорить, еще услышать, что он скажет…» В. Д. Бонч-Бруевич отмечал также манеру Распутина ходить, «немного приседая и сгибаясь, быстро потирая руки».

Портрет Распутина дополняют зарисовки французского посла в России Мориса Полеолога: «Темные, длинные и плохо расчесанные волосы; черная густая борода; высокий лоб; широкий выдающийся вперед нос, мускулистый рот. Но все выражение лица сосредоточено в глазах льняно-голубого цвета, блестящих, глубоких, странно притягательных, Взгляд одновременно пронзительный и ласкающий, наивным и лукавый, пристальный и далекий. Когда речь его оживляется, зрачки его как будто заряжаются магнетизмом».