Григорий Иванович Лангсдорф - [4]

Весной 1801 г. Португалия, издавна тесно связанная с Англией, подверглась нападению со стороны Испании, которая со времени Базельского мира 1795 г. была в союзе с Францией. Несмотря на помощь англичан, португальская армия была разбита в несколько дней. В июне в Ба- дахосе, а в сентябре в Мадриде были подписаны крайне невыгодные для Португалии мирные соглашения с Испанией и Францией. Однако находившийся близ Лиссабона шеститысячный английский корпус стал готовиться к походу в Испанию. В него-то в качестве хирурга и вступил Лангсдорф, которого стала тяготить частная практика. Служба в армии принесла ему и материальную независимость и возможность уделять больше времени науке. В Испании Лангсдорф пробыл до весны 1802 г. и, как сообщает известный натуралист и путешественник Ф. Рат- цель, приобрел там «русских друзей».8 О подписании 15(27) марта Амьенского мирного договора, положившего конец военным действиям между Англией, с одной стороны, и Францией с ее союзницами Испанией и Батав- ской республикой — с другой, Лангсдорф узнал уже в Лиссабоне.

В. Вальдбрюль, изучавший жизненный путь Лангсдорфа, упомянул, что «в Лиссабоне он познакомился

12

с русскими путешественниками и через них завязал переписку со многими учеными».9 Подробности этих встреч, оказавшихся весьма существенными для дальнейшей деятельности Лангсдорфа, выяснить пока не удалось. Можно лишь предположить, что первым русским ученым, которому он писал из португальской столицы, был физик академик Л. Ю. Крафт. 22 февраля (6 марта) 1802 г. Лангсдорф сообщил ему о своих ихтиологических наблюдениях, способах изготовления чучел рыб, а также послал несколько таких экспонатов.10 Через десять дней ученый вновь отправил Крафту «маленькое сообщение о рыбах и насекомых».11 В ноябре 1802 г. материалы, присланные Лангсдорфом, получили положительный отзыв видного русского географа и естествоиспытателя академика Н. Я. Озерецковского, а 7(19) января 1803 г. было принято предложение Л. Ю. Крафта об избрании «доктора медицины из Лиссабона» членом-корреспондентом Петербургской Академии наук.12

К тому времени английский корпус в Португалии бщл расформирован, и Лангсдорф отплыл в Англию, предварительно отослав в Гамбург и Геттинген большие естественнонаучные коллекции, собранные на Пиренейском полуострове. После короткого пребывания в Лондоне он отправился во Францию. В письме Крафту от 23 февраля (7 марта) 1803 г. из Парижа Лангсдорф благодарил за избрание, рассказывал о знакомстве с французским энтомологом Гильомом Оливье, а также сообщал о посылке коллекций для организации обмена с Петербургской Академией наук и статьи, касающейся изготовления чучел рыб.13 Эта обстоятельная работа, опубликованная в переводе на русский язык в 1805 г., подводила итоги исследований Лангсдорфа, посвященных консервации ихтиологических препаратов.14 О набивании рыб Лангсдорфу сообщил Гофмансег, но ученый усовершенствовал его метод. В статье он подробно разъясняет, почему для исследования рыб недостаточно иметь только их рисунки, показывает преимущества способа набивания рыб по сравнению с их спиртованием, дает много практических советов, касающихся техники изготовления чучел, сообщая, например, новый рецепт приготовления мышьяковистого мыла для обработки шкур различных животных. Исследование Лангсдорфа было весьма актуальным для естествознания того времени. Так, за год до выхода его

13

статьи в трех книжках «Технологического журнала» публиковалась работа французского аббата Д.-Ж. Манесса о набивке чучел, переведенная академиком А. Ф. Севастьяновым.15

Вернувшись на родину, Лангсдорф снова поселился отдельно от своих родных, в Геттингене. Его отец продолжал жить в Ларе, а в конце лета 1803 г. перебрался в Гейдельберг — ему предложили место заседателя земского суда в расположенном неподалеку Дильсберге.

С помощью своего университетского учителя Лангсдорф начал обрабатывать собранные коллекции и готовить к печати заметки о Португалии и Испании. Однако его не оставляла мысль о новом путешествии, теперь уже большом, за пределы Евроцы. Желание это легко объяснимо. Другие питомцы Блуменбаха совершали путешествия, по сравнению с которыми поездка Лангсдорфа в Португалию казалась незначительной. Гумбольдт уже четвертый год вел свои исследования в Америке; Хорнеманн, переодевшись мусульманским купцом, в 1798—1801 гг. первым из европейцев нового времени добрался до Ливийской пустыни, столовых плато Феццана и, как выяснилось спустя много лет после его гибели (в феврале 1801 г.), пересек Сахару; Зетцен в 1802 г. посетил Сирию, Палестину и собрал в Каире ценную коллекцию древностей. Гумбольдт и Зетцен путешествовали на свои средства, Хорнеманна субсидировала английская «Африканская ассоциация» во главе с Бэнксом, которому через три года Блуменбах рекомендовал и молодого Буркхардта.

Судьбу Лангсдорфа решило дошедшее до Геттингена известие о готовящемся первом русском кругосветном плавании.

Между Геттингеном и Петербургом уже несколько десятилетий существовали прочные научные связи и велась оживленная переписка. Еще в 1750 г. Геттингенский университет окончил сын петербургского почтдирек- тора барона Фридриха Аша Егор Аш, ставший тринадцать лет спустя первым членом медицинской коллегии. Е. Ф. Аш подарил Геттингенскому университету огромные коллекции и был избран иностранным членом его научного общества. Корреспондентом Петербургской Академии был Михаэлис. Связи геттингенских и петербургских ученых укрепились и благодаря работе в России Шлёцера.