Грибоедов за 30 минут - [46]
Варинька. Не знаю, может быть, я не умна, а ручаюсь, что век свой проживу без хитростей.
Полюбин. Не ручайтесь, все так говорят до замужества. Впрочем, вы на других не похожи. – И надобно отдать справедливость, вас воспитала женщина редкая; какой пример! на ее месте всякая другая с меньшим умом и с большим лукавством делала бы из своего мужа, что хотела, а она пять лет замужем и в первый раз намерена поступать с ним нечистосердечно, и то не для себя.
Варинька. В первый! Вольно ей говорить, – в сотый раз! Да какое нам дело? лишь бы теперь ей удалось.
Те же и Звёздова.
Звёздова. Он внизу, торопится, распоряжается, велит укладываться. Я послала его звать сюда. – Вы не будете при нашем разговоре; однако, Полюбин, не уезжайте: вам надо же знать, чем это кончится. Да если Беневольский придет, нельзя ли брату поручить, чтоб он его опять увел куда-нибудь: без него всё ловчее может обделаться.
Полюбин. Не беспокойтесь: братец ваш с ним, так не скоро воротятся.
Варинька. Ах! как я стану дрожать, пока вы будете за нас стараться. Дай бог, чтоб вам удалось! боюсь до смерти. (Звёздова ее целует.) Пойдемте, пойдемте. (Уводит с собою Полюбина.)
Звёздова (одна). Боится, что я не успею; я никак не боюсь. Эти мужчины уморительны: мой муж, например, дожил до пятидесяти лет и, кажется, насмотрелся, наслышался всего того, что обыкновенно говорят насчет лукавства нашего пола, сам поминутно о нем твердит и никак от него не отделается, когда надобно. Он еще должен образ мой выменять, что я так бережно на это отваживаюсь.
Звёздова, Звёздов.
(Он вбегает через боковую дверь и чуть не падает, наткнувшись на сундук и чемодан Беневольского.)
Звёздов. Ох! чорт возьми! лоб было расшиб! Люди! люди! (Входит слуга.) Есть ли в вас смысл человеческий? что вы за беспутные? про что вас держат в доме, такую ораву? подлый народ! зачем эта дрянь тут стоит?
Слуга. Ваше превосходительство сами приказали тут поставить; это добро Евлампия Аристарховича Беневольского.
Звёздов. Провались ты и со своим дураком Аристарховичем! зачем перед дверью?
Слуга. Вы приказали никому в нее не ходить.
Звёздов. Я! чего? когда? все на меня, как на мертвого, клепают. Отставь это к стороне да пошел вон.
Слуга, исполнив приказание, уходит.
Звёздова. И что за мысль поселить этого студента в зале, где все ходят?
Звёздов. А зачем тут ходить? разве мало других комнат?
Звёздова. Да вот ты первый взошел.
Звёздов. Ты же позвала. Тебе всегда до меня дело, когда у меня другие дела. Ну, что надобно?
Звёздова. А вот что. Неужли ты в самом деле отправляешься в деревню?
Звёздов. Неужли!.. Сейчас лошадей приведут.
Звёздова. А я здесь остаюсь?
Звёздов. Здесь.
Звёздов а. Как же я останусь?
Звёздов. Так же, как останешься.
Звёздова. С чем?
Звёздов. Как с чем?
Звёздова. Да у меня ничего нет.
Звёздов. Как ничего? всё есть.
Звёздова. Ничего.
Звёздов. Всё.
Звёздова. Ах, бог мой! ничего, говорят тебе.
Звёздов. Да чего ничего? например?
Звёздова. Первое, у меня нет денег.
Звёздов. У тебя нет, у других есть, можно занять.
Звёздова. Коли дадут.
Звёздов. Еще мы, кажется, не совсем обеднели, в состоянии заплатить.
Звёздова. Ты платить в состоянии, да не платишь, – оттого мало верят. Впрочем, это еще не всё; у меня на руках остается твой Беневольский: что мне с ним делать?
Звёздов. А вот еще стану я много об нем думать! Дурак этакой! ставит свои сундуки перед дверьми; тоги гляди рассержусь, велю всё на двор выкинуть.
Звёздова (в сторону). Счастливая минута! он на него сердит. (Громко.) Знаешь ли что? перед твоим отъездом выдадим Вариньку замуж.
Звёздов. За кого?
Звёздова. За Беневольского, разумеется.
Звёздов. Как, разумеется? я думал, что ты этого не хотела.
Звёздова. Я не хотела прежде, мне казалось, что это Вариньке противно.
Звёздов. Так, стало, Варинька не против этого?
Звёздова. Нисколько: назло Полюбину.
Звёздов. Отчего же назло ему?
Звёздова. Разве ты не знаешь, что он женится?
Звёздов. Откуда мне знать?
Звёздова. Да, намерен жениться на другой с тех пор, как заметил, что здесь в доме ищет понапрасну.
Звёздов. Почему понапрасну? ведь еще он не сватался настоящим образом.
Звёздова. Избегал явного отказа, который немудрено было ему предвидеть: ты при нем Вариньку обещал другому; а впрочем, видно, он не очень был влюблен.
Звёздов. На ком же он женится?
Звёздова. Как, бишь, ее?
Звёздов (в сторону). Что за бестолочь! сейчас я шел коридором, а Полюбин у Вариньки руку целует.
Звёздова. Варинька очень умно рассуждает: коли Беневольский смешон и очень смешон, так это не беда, его можно будет исправить.
Звёздов (в сторону). Да зачем же она дает Полюбину руку целовать?
Звёздова. Для молодой девушки главное выйти замуж, а там, если муж только странен, а не совсем дурак, ее дело иным его странностям снисходить, насчет других стараться вразумить его.
Звёздов (в сторону). Тут есть какие-нибудь плутни.
Звёздова. Притом страстное желание отплатить Полюбину, показать, что она им больше не дорожит, всё это вовсе переменило ее мысли.
Звёздов (в сторону). Плутни, чистые плутни; да к чему бы это?
Звёздова. Я с моей стороны страх рада, за кого бы она ни вышла: надзор над осемнадцатилетней девушкой очень трудная обязанность.
«Итак, вы получили или купили земельный участок. И вас кроме сарайчика, в котором можно хранить только садово-огородный инвентарь, вам хочется иметь дом на дачном участке. Каким он будет? Все зависит от того, сколько средств, времени и труда вы решили на него затратить. Ведь очень многие горят желанием сделать что-то своими руками на своей земле, будь то маленький домик или настоящая усадьба. Хотя и маленькие домики могут быть настоящим уютным и комфортным жильем или местом загородного отдыха…»Каждый владелец дачного участка мечтает превратить его в райский уголок.
Двадцать первый век – век твоей молодости. Другая жизнь, другие требования, другие цели. Этот мир создан специально для тебя, но ты пока не подобрала к нему ключик. Поэтому тебе может казаться, что никто раньше не переживал того, что ты переживаешь сейчас, что твои эмоции уникальны, а проблемы – единственные в своем роде. Ты можешь чувствовать себя одинокой и непонятой, брошенной на произвол судьбы в бурном море житейских бурь и невзгод, тебе может казаться, что родители не хотят вникнуть в твои проблемы, друзья предают, а учителя попусту придираются.
Книга посвящена художественной ковке – одному из древнейших способов обработки металлов.В книге представлена подробная информация о кузнечном ремесле, включающая его историю и развитие.Особое внимание здесь уделено кузнечным инструментам (опорным, ударным, вспомогательным и измерительным), изготовлению этих инструментов, а также разновидностям кузнечной рубки, отделке поковки, сборке кованых изделий и защите поверхностей кованого металла.
Рулеточные системы, основанные на вероятностях, преследуют своей целью достижение положительного результата. Существует множество стратегий, при помощи которых можно добиться выигрыша. В этой книге описаны системы, которые помогут добиться успеха, а также системы, которые считаются ошибочными. Знание этих стратегий очень важно для игроков в рулетку, т. к. с помощью их Вы избежите типичных ошибок.
Книга подробно расскажет о явлении коррозии металлов, о причинах ее возникновения и методах защиты от нее.Кроме того, в книге дана подробная информация о термической обработке металлов, о таких ее разновидностях, как отжиг, нормализация, закалка и отпуск, а также о химико-термической обработке черных металлов.
Немаловажную роль в художественной обработке металлов играет опиливание. В книге подробно изложена сущность процесса опиливания, детально рассмотрены типы напильников.Особое внимание в книге уделено опиливанию выпуклых поверхностей и мелких деталей, а также уходу за напильниками.
Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.
В новой книге известного слависта, профессора Евгения Костина из Вильнюса исследуются малоизученные стороны эстетики А. С. Пушкина, становление его исторических, философских взглядов, особенности религиозного сознания, своеобразие художественного хронотопа, смысл полемики с П. Я. Чаадаевым об историческом пути России, его место в развитии русской культуры и продолжающееся влияние на жизнь современного российского общества.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Очерки, эссе, информативные сообщения советских и зарубежных публицистов рассказывают о судьбах книг в современном капиталистическом обществе. Приведены яркие факты преследования прогрессивных книг, пропаганды книг, наполненных ненавистью к социалистическим государствам. Убедительно раскрыт механизм воздействия на умы читателей, рассказано о падении интереса к чтению, тяжелом положении прогрессивных литераторов.Для широкого круга читателей.
Данное исследование частично выполняет задачу восстановления баланса между значимостью творчества Стругацких для современной российской культуры и недополучением им литературоведческого внимания. Оно, впрочем, не предлагает общего анализа места произведений Стругацких в интернациональной научной фантастике. Это исследование скорее рассматривает творчество Стругацких в контексте их собственного литературного и культурного окружения.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.