Грэйв - [29]

— Эх, бюрократии целый вагон. Я неделю потратил на всякие бумажки. То ли работать не хотят, то ли проверяют. Может, национальность не нравится, моя или родителей.

— А какая она у тебя?

— По паспорту я еврей. Мать еврейка, отец поволжский немец. Советских немцев Сталин во время войны выселил в среднюю азию, подальше от фронта, со временем можно стало возвращаться, но это особо не афишировали, да и на местах палки в колеса вставляли. Мой отец после женитьбы на маме на Волгу вернулся. Мне национальность по матери записали. Лучше евреем быть чем немцем. Войну то все помнят. Но все равно, местами бытовой антисемитезм проявляется.

Против евреев Макс ничего не имел. В его стране евреев практически не было. По условиям капитуляции СССР должен был выдать за десять лет всех своих евреев. Их меняли на русских военнопленных и жителей захваченных территорий по унизительному для евреев курсу — один к двадцати. То ли евреи закончились, то ли захваченные русские, а может американское наступление помешало, но через лет восемь обмены прекратились. После капитуляции Германии американцы поделили захваченные Германией территории и территории союзников Германии между странами, не воевавшими на стороне Германии. Советскому Союзу не вернули ничего, он так и остался за Уралом.

Эдик после очередной рюмки тяжело поднялся и сказал.

— Лично я всё. Готов. Надо поспать часик. Вчера тоже куролесил, на старые дрожжи не потянул. Я пойду, лягу наверху, ты или тоже ложись, или телевизор посмотри. Не ляжешь — разбуди через часик. А лучше через два. Вечером салют смотреть поедем. Я вчера с девками договорился встретиться, вместе салют смотреть. Их двое, в одной комнате живут, ты мне как раз пригодишься. Хороши девки, красивые, смешливые. Я даже не решил пока, какая мне больше нравится. Все, спать, спать. Перебрал чуток.

Эдик побрел наверх и рухнул там на одну из кроватей. Макс дал грэйву команду нейтрализовать часть алкоголя в крови до уровня легкой эйфории. Надо подумать. Макс прибрал на столе и пошел наверх. Эдик лежал беззвучно, в одежде. лицом вниз, даже туфли не снял. Макс включил телевизор, убавил громкость и прилег на вторую кровать. На экране пионеры чистыми голосами пели незнакомую песню про крейсер «Аврора».

Макс запоминал все слова Эдика насчет документов. Ему предстояло вжиться в эту счастливую страну, в страну, одержавшую такую великую победу. Конечно, он мог сделать документы, ничем не отличающиеся от оригиналов. Но ведь кроме бланков и печатей должна существовать еще какая-то система определения подлинности человека. Да, в этой стране пока нет мощных компьютеров, хранящих в своих базах данных и номера документов, и фотографии, и досье на человека. Но на бумаге то все это может работать ничуть не хуже, чем в цифре, только чуток медленнее. Макс хорошо помнил это по своей безкомпьютерной юности. Если бы прописка ограничивалась лишь штампом в паспорте, то занимала бы она минут десять в худшем случае, а так паспорт пропадал в паспортном столе на несколько дней. Не из-за вредности же паспортисток сей процесс занимал столько времени. Вполне достаточное время, чтобы и паспорт на подлинность проверить и получить данные и из места выдачи паспорта, и с места последней выписки. Паспорт ведь можно потерять, потом кто-нибудь слегка похожий на фотографию начнет пользоваться подлинным документом. Подаст такой аферист паспорт на прописку или на переклейку фотографии и все — колесо закрутилось, мигом обнаружат, что настоящий хозяин этот паспорт потерял. Да если и не потерял, если паспорт скопировать на синтезаторе — как пить дать всплывет когда-то, что данный человек прописан одновременно в двух местах. В общем, даже с идеальной копией паспорта можно устроиться только куда-нибудь в совершенно мелкую незаметную контору, и то, без гарантий. Черт, получается, когда паспортная система компьютеризирована, легализоваться куда легче, чем в целиком бумажной. Грэйв расколет любую компьютерную сеть и добавит нужные данные. А в бумажной чего ломать? Можно, конечно, нигде не работать, поселиться в глухом лесу, Максу не нужны ни деньги, ни еда, ни промтовары. Но участь отшельника Макса не устраивала, тем более в такой стране, чужой и родной одновременно. Хотелось сделать страну лучше, помочь ей. Хотелось общаться с людьми, еще не пораженными вирусом потребительства. Возможно, граждане этой страны и не идеальны, но Макс помнил, какие были люди в его детстве, в той его стране, запертой уральскими горами на востоке и вечно воюющими между собой китайскими провинциями на юге.

Конечно, можно взять паспорт умершего человека, спрятав труп. Но у любого умершего наверняка были родственники, которые объявят пропавшего в розыск. Всё, паспорт засвечен. Да и умирают в основном пожилые, а Максу уже не хотелось существовать в старом теле. Молодые тоже погибают, но преимущественно насильственной смертью. Значит, как минимум один человек сможет узнать, что мертвец воскрес. Да и что у мертвеца было за плечами? Может он давно на карандаше у соответствующих органов. И потом, за каждым человеком тянется шлейф из анкетных данных — учился — работал-уволился-женился-работал. Что если, присвоив чужую личность, станешь известным? Обязательно найдется кто-нибудь, кто тебя узнает и крикнет на весь мир — как же так, он ведь всегда полным балбесом был с тремя классами образования, как он академиком смог стать?