Грешные музы - [89]
— Что?! – выдохнул Рокотов, ушам своим не веря. – Как это – сбежала?! С каким еще гусаром?!
Хозяин тяжело вздохнул, а потом этак‑то конфузливо пожал плечами и с козлиной интонацией проблеял:
— А бес его знает!
— Ничего не понимаю! – Рокотов чувствовал себя не просто ничего не понимающим, но тупым, как пень. – Как же она могла?! Как решилась?!
На глазах Струйского показались слезы:
— Первоначально‑то не решалась никак. Плакала, пеняла мне. А потом, когда я ей сказал: ну что ж, голубушка моя, или ты хочешь, чтобы я пулю в лоб пустил? Охота тебе детей сиротить? Сама знаешь: карточный долг – святое дело!
— О господи! – Рокотов схватился за голову. – Какой долг? Чей долг?! Вы только не говорите мне, любезнейший Николай Еремеевич, что супруга ваша затеяла за карточным столом семейное достояние проматывать!
Струйский понурился и с прежним конфузливым выражением хихикнул:
— Нет, о состоянии тут и речи не было! Ну, метнули талью‑другую… не повезло мне. Я и говорю ему (поймите, сударь, не железный же я и не каменный, в раж вошел!): нет, не отыграюсь – мне не жить!
— Да кому ему‑то?! – перебил рокотов.
— А, ну, этому… молодому Казанцеву. Знаете, семейство на соседней улице живет, дом о три колонны с большим яблоневым садом? Казанцевы… да знаете вы их, знаете! Сын их в гусарах служит. Игрок, кутила, пропащая душа! – Струйский ожесточенно погрозил куда‑то в пространство, вновь осенив облачком пыли стопки книг и бумаг, беспорядочно составленных на столе. – Ну… соблазнил, каюсь… Слаб человек, и я слаб. Сели за стол. Не шло мне нынче, не приваливало. Он, змей, бес, говорит: хватит‑де мелочиться, ставим по‑крупному! И бах на кон табакерку с бриллиантами! Я… ну, выставил кое‑что. Не повезло… А, да что долго рассказывать! – Струйский махнул рукой. – Предлагал ему в отыгрыш типографию свою рузаевскую – нет, ни в какую. Собрание стихов своих, «Еротиады» называемое, посвященное возлюбленной супруге Александре Петровне, – ни в какую опять‑таки. Вы, говорит, перстень государыни поставьте брильянтовый либо вашу красавицу жену. Ну сами посудите, Федор Степанович, с подарками, кои посылают нам венценосные особы, судьбы наши вершащие, олимпийцам подобно, – с подарками, я мню, таковых‑то особ позволительно лишь на плахе расставаться… Хотя Виллим Монс не расстался с перстнем первой Екатерины даже и на плахе. А впрочем, то был дар любви, а мой перстень – признание заслуг моих государственных, что означает пред ликом вечности гораздо боль…
— Молчите, несчастный! – закричал Рокотов, с усилием вырываясь из вязкой трясины словесной, которая засосала его уже почти с маковкой. – Вы что, проиграли в карты жену свою?! Сашеньку?!
— Однако! – воскликнул Струйский, становясь в позу. – С каких это пор вы позволяете себе называть Александру Петровну сим именем? И как она допустила с собою такие вольности?
Рокотов не отвечал. Выскочил вон из кабинета, слетел по лестнице, едва не сбивши с ног Кузьмича, который топтался внизу все с тем же потерянно‑плаксивым видом.
— Не время плакать, Кузьмич! Собери дворню! Госпожу отбивать надобно! Если в доме ружья есть да пистоли, несите все! А кому не останется, пускай с вилами идут!
Рокотов осекся, с изумлением вслушиваясь в раскаты собственного голоса.
Да он ли это, такой всегда спокойный, важный, прослывший надменным даже при дворе? Чудится, слышит он крик не живописца, милостями вышних мира сего взысканного, а юнца, ошалелого от любви!
Да он и юнцом не был столь взволнован, столь…
Он не успел додумать.
Дверь распахнулась от сильного толчка, на пороге вырос дородный господин в бархатной шубе с бобровым воротником. Рокотов узнал его сразу: это был Казанцев‑старший, владелец того самого дома о три колонны, куда он только что собирался вести дворовое воинство, вооруженное ружьями и вилами.
— Простите великодушно, – пробормотал Казанцев, сторонясь и пропуская мимо себя тонкую и высокую женщину, закутанную в салопчик. Она проскользнула к лестнице… из‑под капюшона сверкнули на Рокотова изумительные, полные слез глаза.
— Сапфира! – послышался восторженный вопль с площадки лестницы, и по ступенькам зачастили ноги, обтянутые белыми чулками и обутые в башмаки с пряжками. – О моя Сапфира! Ты вернулась ко мне! А я уж думал, что удел мой – одиночество в вечности! Одни музы, думал я, будут мне отныне подругами!
продекламировал Струйский, воздев руку, и лишь потом заключил в объятия покорно ждущую сего жену.
Они вместе ушли в кабинет.
Казанцев встревоженно посмотрел на Рокотова:
— Федор Степанович, вы к великим мира сего вхожи… Как думаете, простится глупая шалость сына моего? Он нынче же отбудет в полк. Я готов принести все мыслимые извинения, однако осмелюсь заявить, что такие ставки невозможны, как та, какую сделал Николай Еремеевич. Для человека разумного…
— Да он неразумен, в том‑то и беда! – перебил Рокотов. – Неразумен, зато… зато счастлив!
— Да, – сказал Казанцев, чудилось, невпопад. – В одном господь отнимает, а в другом щедро воздает.
Рокотов кивнул. Говорить он не мог.
«Русская кузина», Марина Бахметева, появившаяся ни с того ни с сего в замке английского лорда Десмонда Маккола, мало кому пришлась по душе. Пуще всех сторонится ее сам хозяин. Никому и в голову прийти не может, что Марина – никакая не кузина ему, а венчанная жена, однако брак их свершился при таких странных обстоятельствах, что молодые люди его тщательно скрывают… как скрывают даже от себя любовь, владеющую их сердцами. Интриги, колдовство, предательство, роковые тайны, коварство опутывают Марину и Десмонда со всех сторон.
Говорят, что браки совершаются на небесах! Но разве это относится к венценосным женихам и невестам, которые знакомились лишь накануне венчания? Их, государей и правителей больших и маленьких стран, ждала всенародная любовь и поклонение. Но права на свою собственную любовь они не имели… Приходилось обзаводиться тайными и официальными фаворитами, появляясь со своей «второй половиной» лишь на официальных приемах Но иногда повенчанные царственные персоны влюблялись друг в друга, и тогда их союз становился поэтическим преданием, счастливой сказкой Королева Франции Анна Ярославна и ее муж Генрих I, Мария Темрюковна и Иван Грозный.
Красавице Маргарите Говоровой повезло – она дождалась своего мужа с войны! Но радость встречи омрачил ребенок, которого привез Михаил. Лиля, дочь его походно-полевой жены, будет теперь жить в их доме. Да, умеют мужчины думать только о себе… К такому выводу пришла Маргарита, когда в ее доме, в роли прислуги, появилась та самая Тася. Которая, оказывается, не погибла при бомбежке – как считал до сих пор влюбленный в Тасю Михаил Говоров…
Джеймс летел в страну своих предков, чтобы почтить память возлюбленной с красивым русским именем – Соня… Но, войдя во двор ее дома и увидев любимую живой и невредимой, он почувствовал, что его здорово провели. Брачная мошенница?! Подлый обман?! А как иначе объяснить известие о внезапной смерти девушки, пришедшее два года назад?! Тревожный ход мыслей нарушили два типа, стремительно вошедшие в подъезд за Соней. Уловив обрывки разговора, Джеймс понял, что вот-вот станет свидетелем преступления. И он решительно шагнул в полумрак подъезда…
Дети погибших при странных обстоятельствах советских колдунов Егоровых выжили. Судьба разбросала их по разным городам страны. Этих обладающих сверхъестественными способностями мальчика и девочку ищет тот, кто предал их родителей. А также шпионы Аненербе, ведь идет война с фашистской Германией. Помимо того, что их способности каждая сторона планирует использовать по-своему, есть и пропавший дневник отца Егоровых, о котором его потомки не могут не знать. Завладеть этим артефактом – значит получить доступ к величайшей тайне… Ранее книга выходила под названием «Последний приют призрака» и псевдонимом Е.
После древнего обряда поклонения луне неодолимая сила влечет друг к другу дочь русского торговца Бушуева Вареньку и молодого путешественника Василия Аверинцева. Немалую роль играет в этом экзотический пряный воздух Индии. Однако молодые люди боятся дать волю своей страсти… Что, если это всего лишь дурман, морок — месть дерзким чужакам, рискнувшим взглянуть в лицо Запретному…
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Необыкновенная биография Натали Палей (1905–1981) – княжны из рода Романовых. После Октябрьской революции ее отец, великий князь Павел Александрович (родной брат императора Александра II), и брат Владимир были расстреляны большевиками, а она с сестрой и матерью тайно эмигрировала в Париж. Образ блистательной красавицы, аристократки, женщины – «произведения искусства», модели и актрисы, лесбийского символа того времени привлекал художников, писателей, фотографов, кинематографистов и знаменитых кутюрье.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.
Воспоминания видного государственного деятеля, трижды занимавшего пост премьер-министра и бывшего президентом республики в 1913–1920 годах, содержат исчерпывающую информацию из истории внутренней и внешней политики Франции в период Первой мировой войны. Особую ценность придает труду богатый фактический материал о стратегических планах накануне войны, основных ее этапах, взаимоотношениях партнеров по Антанте, ходе боевых действий. Первая книга охватывает период 1914–1915 годов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.