Грешник - [5]

— Изабел, дорогая. Время работать, — сказала Сьерра.

Я уже работала, поливая нелепые растения Сьерры. «Блаш» — крошечный магазин с бетонным полом, где размещалась линия одежды Сьерры (просто без фамилии), и в котором всегда было больше растений, чем одежды. Сьерре нравились папоротники, пальмы и орхидеи, но она никогда не хотела прикладывать усилия, чтобы о них заботиться. Ее талант заключался больше в пытке мертвых вещей и неодушевленных объектов. Вещи, в которые вы могли всунуть иглу, не рассердив их. Вещи, которые могли висеть на стеллаже без нарушения прав человека.

— Я уже работаю, — сказала я, вкалывая удобрения в почву. — Я поддерживаю жизнь в твоих растениях.

Сьерра вставила две высушенные веточки пальмы в свои волосы, цвет которых был еще несколькими оттенками белее, чем мои блондинистые локоны. Украшение работало на нее; большинство вещей работают на кого-то вроде нее. Она была бывшей супермоделью. «Бывшей» значит до прошлого года. Это семь лет собачьей жизни или время в Л.А.

— Растения живут на солнце, дорогая.

— Сьерра, — сказала я, — родители когда-то объясняли тебе, что такое фотосинтез? Что-то вроде, если растение и солнце очень любят друг друга…

— Кристина уже в пути, — прервала меня Сьерра. — Пожалуйста, Изабел. Бесконечные объятия. Спасибо.

Ах, Кристина. Сама Кристина. Она была очень хорошей расточительницей, когда была в настроении, и ей нравилось, когда ее ждут. Ну, ей действительно нравилось знать, что ее ждут, если она хотела этого. Она не хотела, чтобы ее превозносили. Она не хотела покровительства. Она не хотела, чтобы кто-то держал пару леггинсов для нее. Она не хотела, чтобы ее спрашивали, хочет ли она увидеть это в цвете шампанского. Она хотела, чтобы обслуживающий персонал всегда присутствовал, чтобы она могла не спрашивать у них ничего.

Так что Сьерра расставила нас у пяти разных предметов мебели, проверила наши ногти и написала нашим парням. Все мы — блондинистые маленькие монстры. Неровные белоснежные челки, глаза подведены черно-зловещим карандашом, губы цвета жвачки или вишни, притягательны, как авиакатастрофа.

Невзирая на то, что я была здесь всего несколько недель, мне нравилась эта работа. Не то чтобы другие монстры Сьерры не разбирались в изящных туниках или танк-топах^[4] с вешалок. Просто они не знали, что секрет продажи одежды Сьерры был в том, чтобы бездельничать на диванчиках рядом со входом, не проявляя интереса, тем самым демонстрируя потенциальным клиентам, как будет выглядеть на них одежда, если они ее приобретут.

Остальные монстры не были так хороши в этом, потому что они проявляли интерес.

Я была главным образом сосредоточена на открытии моих глаз утром, перемещении моих ног и потреблении достаточного количества еды, чтобы не закрывать глаза и перемещать ноги. Этого было достаточно. Если я добавила бы что-либо еще к своей эмоциональной нагрузке, я стала бы злой, и если бы это произошло, то я испортила бы реально отличные вещи.

Приехала Кристина. На этот раз ее волосы были гофрированы.

— Это новое растение? — спросила она.

— Да, — ответила Сьерра. — Разве это не самое пышное из пышных?

Кристина дотронулась к листочку наманикюренным ногтем.

— Что это? — Сьерра также коснулась его, но то, как она это сделала, говорило о том, что она думала, как это будет выглядеть в ее волосах. — Прекрасно.

В то время, как Кристина осматривалась в магазине, я растянулась на диванчике на животе, вводя имена известных нейрохирургов в поиске «Google изображения» в своем телефоне. На мне были надеты два низких, прозрачных танк-топа Сьерры с низко сидящим поясом из сизаля и мои любимые леггинсы. Метал и переливы радуги, это красиво до тех пор, пока вы не посмотрите достаточно близко, чтобы увидеть черепа. Это не в стиле Сьерры. Леггинсы были несколько отвратительны, до того, как вы поймете, насколько они прекрасны.

Я прекратила смотреть на хирургов и напечатала определение дружелюбия. Моя мать, у которой не было друзей, продолжала говорить мне, что у меня нет никаких подруг, кроме моей кузины Софии и Грэйс, которая жила в Миннесоте. Она не ошибалась. У моего одиночества был ряд причин. Для начала, я была в здешней школе только на протяжении последних пяти месяцев моего четвертого года обучения. И во-вторых, оказалось, что было намного труднее познакомиться с людьми, как только вы получили высшее образование. В-третьих, большинство девушек в «Блаш» были старше, чем я, и им было больше двадцати, и мне было наплевать на их жизни и проблемы.

И наконец, я не была дружелюбной.

— Все, что на ней, — сказала Кристина.

Ее голос прозвучал очень близко, но я не обернулась. Я подозревала, однако, что она говорила обо мне, из-за того, как она сказала это. Это напоминало то, как когда в моем классе было две Изабел. Они называли нас Изабел К. и Изабел Д., но я знала, которую Изабел имели в виду прежде, чем они произносили инициал в конце.

Я подняла взгляд лишь после продолжительной паузы, чтобы увидеть, как Кристина недоверчиво уставилась на меня. Другие пресмыкались и ползали, чтобы получить ее танк-топы и ремни, не подозревая, что для того, чтобы действительно выглядеть, как я, необходимо добавить смерть в семье и общее горе. Басы музыки наверху пульсировали и шептали. Я начала закрывать окна в своем телефоне. Так много нейрохирургов странно выглядели. Причина или результат?