Грешница - [61]

Те, кто считал его явным нечестивцем и вольнодумцем, жужжали теперь вокруг него, подобно ядовитым мухам. Нельзя было дольше терпеть, чтобы этот маленький безбожник, взявшийся невесть откуда, выставлял напоказ среди бела дня свои ненавистные мнения, и пора было ему понести заслуженную кару. Повторялись также некоторые речи иного рода, от коих мсье де Ла Пэжоди недостаточно воздерживался, будучи весьма охоч жестоко вышучивать смешные стороны, каковые умел подмечать в каждом. Эти вины перед ближним припоминались ему почти с такой же злобностью, как и те, которые он навлек на себя перед Богом. Со своей вершины мсье де Ла Пэжоди упал на дно. Его обвиняли еще и во многих других зловредностях. Наветы, которыми его преследовала мадам де Галлеран-Варад, вновь обрели плоть. Никто больше не сомневался, что эта цыганка, увлекшая за собой мсье де Ла Пэжоди, была посланницей дьявола и что мсье де Ла Пэжоди и в самом деле бывал с нею на шабаше ведьм. Иные даже требовали, чтобы он был всенародно сожжен, как колдун, безбожник и содомит.

А потому многие почитали счастливым обстоятельством и истинным благодеянием промысла, что убийство мсье д'Эскандо переполнило своей кровавой каплей эту чашу соблазна и позора. Готовы были видеть в прекрасном Паламеде чуть ли не орудие Всевышнего в этом деле. Благодаря ему виновник понес наказание, и по всему городу было великое ликование, когда стал известен приговор и узнали, что мсье де Ла Пэжоди будет клеймлен знаком лилии и отправится с обритой головой и цепью на ногах грести на королевских галерах. Не свидетельствовал ли при всем том этот приговор, несмотря на свою суровость, о мудрой снисходительности судей, которые сумели не поддаться общественной молве и избавили мсье де Ла Пэжоди от плахи и костра? Всякий считал долгом приветствовать беспристрастие господ членов парламента. Не последними радовались Эскандо и перебывали все у мсье де Моморона, чтобы поблагодарить его за рвение, которое он проявил, добиваясь расследования преступления, лишившего род Эскандо одного из его членов, а также, чтобы поздравить его с предстоящим назначением на должность командующего эскадрой, о чем уже начинали поговаривать. Одна только старая мадам де Сегиран возмущалась приговором, который называла неправосудным и под которым маркиз де Турв также отказался подписаться, причем и она, и он не переставали, пока длился процесс, доставлять мсье де Ла Пэжоди в тюрьму всякие лакомства, какие только могли. Что же касается мсье и мадам де Сегиран, то все это время они провели безотлучно в Кармейране и не явились присутствовать при отправке мсье де Ла Пэжоди, когда его повезли в Марсель клеймить и заковывать. Отправка эта состоялась в середине лета, ясным днем, выманившим весь город к окнам и на порог. Повозка, на которой везли мсье де Ла Пэжоди, была влекома тощей лошадью и окружена стражей. Когда она выехала из тюрьмы, на ней увидели мсье де Ла Пэжоди таким, как всегда, с веселым лицом и уверенным видом. Он сидел на скамье, и на руках у него были кандалы, но его, по-видимому, нисколько не смущали вызываемое им любопытство и устремленные на него взгляды. Он глядел по сторонам и узнавал каждого. Так он проехал несколько улиц, и ни единого возгласа не раздалось на его пути. Там и тут зрители, коим он невольно внушал сдержанность, ни разу никем не нарушенную, обсуждали вполголоса необычайное приключение, которым заканчивалось блестящее пребывание мсье де Ла Пэжоди в добром городе Эксе. Те, кто более всего против него неистовствовал, молча довольствовались полученным ими теперь удовлетворением, чувствуя себя при этом все же как-то неловко. Другие видели в этом доказательство превратности человеческой жизни, ибо нами самым неожиданным образом играет судьба, по прихоти которой этот Ла Пэжоди сейчас переселяется из кровати красивых дам на галерную банку. Они, казалось, еще больше, чем сам мсье де Ла Пэжоди, дивились этим поворотам колеса. Так мсье де Ла Пэжоди доехал до той самой гостиницы «Трех волхвов», где он остановился по приезде из Авиньона и куда за ним явился маркиз де Турв, чтобы забрать его к себе, его самого и его флейту. Далее заметили, что мсье де Ла Пэжоди поднял глаза к некоему балкону, а именно балкону дома Листома. Он был пуст, не то, что балкон мадам де Галлеран-Варад. Там собралось целое общество, в том числе некоторые из тех, кто более всего старался погубить мсье де Ла Пэжоди, и, когда он проезжал мимо, оттуда раздались смех и издевательства, но он, казалось, не обратил никакого внимания на это глумление, особенно постыдное тем, что им оскорблялся несчастный. И наоборот, он не выказал себя равнодушным к тому, что последовало вскоре, ибо, когда повозка поравнялась с сегирановским домом, двери распахнулись, и на пороге появилась самолично старая мадам де Сегиран.

Она опиралась на две палки и была вся сведена подагрой. В своем платье дедовских времен и старомодном парике она казалась выходцем из другого века. При свете дня на ее накрашенном лице виднелись глубокие морщины. Так она прошла несколько шагов по улице в сторону повозки, поддерживаемая маркизом де Турвом. Увидев его и по его знаку, стража расступилась, и повозка остановилась, так что старая мадам де Сегиран могла подойти совсем близко. Очутившись рядом, она подняла руку и молча протянула ее для поцелуя своему маленькому Ла Пэжоди, меж тем как маркиз де Турв, без шляпы, посылал прощальный привет тому, чья волшебная флейта так часто его услаждала. Затем старая мадам де Сегиран и мсье де Турв удалились, а мсье де Ла Пэжоди продолжал свой тряский и позорный путь, исчезая за поворотом.