Грешная девственница - [40]

Нам, а не вам. Маленькая хитрость, придающая разговору интимность. Она не только прелестная юная леди, она еще и умна. Но Эйвери и не собирался уединяться в библиотеке, удобно расположившись на диване, держа в руках огромный словарь. Пока не собирался. Не с первой многообещающей претенденткой в невесты.

Эйвери поднял голову и заметил, что за ним наблюдает Лора. Нет, она следила за леди Амелией с непроницаемым лицом. Оно не выражало одобрения. Может, это ревность? После того поцелуя в его спальне любая другая женщина ждала бы объяснения в любви или предоставления ей полной свободы действий, однако Лора хорошо понимала, что не дождется ни того ни другого. Граф готов пойти лишь на страстную и мимолетную плотскую связь, вызванную не любовью, а взаимной похотью. А раз он джентльмен, то не осуществит свою угрозу уничтожить ее, так что ей даже на это не оставалось никаких надежд. Эта мысль возбудила Эйвери, его тело отозвалось на нее неожиданным образом.

Он внутренне посмеялся над собственными примитивными инстинктами и силой воли вернул свои мысли к действительности. Эйвери пришел к разумному выводу, что надо остерегаться этой магической женщины, подчинить непокорное тело своей воле и перестать вести себя подобно зеленому юнцу всякий раз, когда она приближалась. Однако в этом доме с невинным ребенком на руках он так и не придумал, как избежать встреч с Лорой. Он уже подумал, можно ли и в наши дни приобрести власяницу[4].

Сейчас Эйвери вряд ли мог составить подходящую компанию юной леди. Ему надо собраться с мыслями.

– Извините меня, леди Амелия. Уже скоро ужин, а леди Биртвелл просила меня сопроводить леди Кэтрин Дангласс к столу. Мне лучше найти ее и представиться.

– Она в желтом платье, вон там, у окна. Как это смело – носить платье бледно-желтого цвета, когда у тебя рыжие волосы.

«Вот наша кошечка и выпустила коготки», – весело подумал Эйвери. У леди Кэтрин были каштановые волосы. Странно, что она подобрала к ним бледно-желтое платье. Эйвери сомневался, заметил бы он это, если бы не колкость Амелии. Неужели Амелия догадывалась, с какой целью устроен этот прием? Или она, возможно, считала всех незамужних девушек главными соперницами и из принципа относилась к ним столь пренебрежительно. Возможно, они все относились так друг к другу, подумал Эйвери и вздрогнул при мысли, что эти леди не менее решительно охотятся за холостяками, хотя они, вероятно, преследовали иные цели, чем охотящиеся на них джентльмены.

Родители явно искали для своих дочерей идеального мужа, но, возможно, эти невинные обеспеченные девушки не так уж рьяно жаждали мужского общества. Разве им не следует покорно ждать, пока их выберут, и терпеливо демонстрировать свои достоинства и красоту? Эйвери снова взглянул на Лору. Такие легкомысленные женщины, как она, явно искали приключений. А что искали остальные юные леди? Эйвери, похоже, был неопытен по части ухаживаний и не любил попадать в неловкие ситуации. Он не часто оказывался во власти чувств.

Эйвери что-то прошептал леди Амелии и направился к окну, где стояла леди Кэтрин. При этом он прошел мимо Лоры. Та неодобрительно посмотрела на него ясными глазами. А что, если не только он заметил, что Лору совсем недавно целовали и чуть не изнасиловали? Ее розовые губы припухли, на щеке, где он, видно, оставил след своей щетиной, была заметна рисовая пудра. Эйвери пометил Лору.

«Она моя», – произнес какой-то первобытный и мрачный голос внутри его. «Это ведь просто умопомрачение», – в ответ раздался голос здравого смысла. Эта женщина представляла угрозу всему, что для него имело большое значение. Эйвери пытался забыть о том, что она мать Алисы, кровная родня его дочери. А природное чутье подсказывало, что разъединить их означает наказать Лору и не дать Алисе возможность узнать и полюбить собственную плоть и кровь.

Нашел же он время и место, где предаваться сомнениям! Раздосадованный Эйвери скрылся за красивой ширмой, чтобы собраться с мыслями. Алиса всегда будет задаваться вопросом, почему родная мать оставила ее. Взрослея, она будет строить догадки, почему ее родители не поженились, и, несомненно, станет винить в этом Эйвери.

«Я мог бы сказать ей правду, но тогда она узнает, что Лора отдала ее в чужую семью и полностью вычеркнула из своей жизни. Как девочка воспримет это? Она узнает, что я не ее отец. А если Алиса станет упрекать меня? Я ведь отправил ее отца на войну, на верную смерть. Я не позволяю ее матери бывать с ней. Алиса будет страшно потрясена, будет подорвана ее вера не только в меня, но и в смысл собственного существования».

Страх был чужд Эйвери, но возникал, пока он думал, что с Алисой может произойти несчастный случай, что она может заболеть, что ее могут испугать. Теперь Эйвери понял, что боится сам себя. «Сказав Алисе правду, я причиню ей боль. Оставшись без Алисы, я потеряю единственного любимого человека».

Не без труда взяв себя в руки, Эйвери вышел из-за ширмы и заметил, что Лора снова смотрит на него. Черт подери, она ему нужна. Если Эйвери не знал бы о ней так много, то полюбил бы ее не меньше, чем «миссис Джордан». Сомнительная репутация Грешной Девственницы сейчас ничего не значит для него, понял Эйвери, встретив ее взгляд, полный боли, страха и гордости.