Гремящий перевал - [12]

— Да, все так и было, — слабым голосом заговорил Атаульф. — Славно Вимвин бился, очень славно. Прямо как мы когда-то сражались за Яату'Халли. И ведь это он нас всех спас. Знает парень, с какой стороны за боевой молот браться. Я, пожалуй, вчера неправ был. Так что, если не передумала, — можешь выходить за него. Клянусь ляжками Фрегги, из вас выйдет отличная пара!

Станислав Шиммер ОРАГУЛА

День подходил к концу. Я забрался на пригорок и устало выдохнул. Заплечный мешок натер и без того доставляющий неудобства шрам от ожога на правом плече, а болтающаяся шпага-эспадрон[1] цепляла кусты и высокое разнотравье. Все, отбой, хватит стаптывать сапоги. Я сбросил мешок и бухнулся на траву.

— Сам виноват. Нечего было бросать лошадь, — прогнусавил Мишру прямо в ухо.

— Не донимай, — огрызнулся я. — Если бы я не бросил ее, оборотень сожрал бы меня с потрохами, и ты сам это знаешь.

Мишру обиделся и затих. Может, так его осаживать и не слишком вежливо с моей стороны, он же ничего не может сделать в ответ. Но я всего лишь усталый охотник на ведьм, и самое последнее, о чем я думал, — это манеры. Я расслабился и надвинул шляпу на глаза. Мишру протестующе заворчал. Конечно, не самое лучшее время для сна. Я поправил шляпу, встал и огляделся.

На севере, прямо передо мной раскинулась долина, разделенная пополам старой дорогой. До Второй Великой Войны это был оживленный тракт, по которому в Герху, тогда молодой, стремительно развивающийся город, доставляли всевозможные товары. Тогда он жил поставками ониксового дерева — редкой породы, росшей в Тердоросском лесу. Лесорубы из окрестных деревень добывали дерево, в Герхе его частично обрабатывали на месте, а частично — сплавляли вниз по Аспиду, небольшой реке, восточнее города. Но когда пришла война, знати стало не до новой шикарной мебели и безделушек, а эльфы быстро расправлялись с рабочими, сунувшимися в лес. И город стал потихоньку умирать. Ну что ж, ничто не вечно. Мне бы лошадь раздобыть — вот что главное. До города было навскидку лиги две, и до темноты я точно покрою это расстояние.

— Давай, давай, разомни ноги. Лошадь ему подавай, — зло сказал Мишру.

— Эх, если бы был толк тебя бить!

— Так что тебя останавливает?

— Перестань меня провоцировать! — Я поднял мешок и побрел к тракту.

Да уж, моя последняя работа обошлась мне втридорога. Бродяжничество вдоль границ Империи — само по себе занятие небезопасное, а когда ты еще и охотник на ведьм, то вдвойне. На ведьм — это, конечно, образно выражаясь. На самом деле в мою компетенцию входили не только ведьмы, но и оборотни, зомби, доппельгангеры, бесы и прочая пакость, с которой не с руки было возиться инквизитору. Но если для рядового инквизитора решение проблем с подобной нечистью и было простым делом, то мне хватало зарыться по шею и сверху еще притрусить. В итоге оборотень, терроризировавший несколько деревень в трех днях пути отсюда, чуть не прикончил меня, да еще и лошадь, подлец, задрал! Местные жители хоть и заплатили мне за избавление от чудовища, но с полезной в хозяйстве скотиной расставаться никто не захотел. Оставалось надеяться, что в Герхе еще действует храм Небесного Отца. Там мне точно помогут.

— Ты все веришь в его милость? — съязвил Мишру.

— Тебе еще не надоело копаться в моих мыслях?

— Если бы там было в чем копаться! — вздохнул он.

Я не ответил. За три дня перепалки с Мишру мне порядком надоели, но я его понимал. Он устал от продолжительного пути не меньше, чем я.

Я вышел на тракт. На северо-востоке дорога изгибалась и упиралась в стены Герхи. Еще лигу я шел спокойно, начали спускаться сумерки, и на башнях города зажгли огни.

— Слышишь? — вдруг сказал Мишру.

— Нет. — Я и в самом деле ничего не слышал.

— А ты прислушайся.

Я закрыл глаза и напряг слух. Ветер перебирает травинки в поле, шумит лес на востоке. Ничего необычного. Редкое спокойствие для земель Невендаара. Я поморщился и прислушался сильнее — на самой грани слышимости я различил перестук копыт. Он становился все отчетливее — кто-то ведет лошадь трусцой. По тракту, направляется в город. Ничего необычного.

— Ничего необычного, — так и сказал я.

— Пока ты всадника не встретил, — в голосе Мишру звучала тревога, — спрячь меня.

— Это еще почему? — удивился я. Вряд ли кому-то, кроме меня, придет в голову причинить ему вред. Ну в самом деле, кто в здравом уме будет пытаться убить шляпу? Пока он молчит и не болтает попусту, он в безопасности.

— Просто спрячь, прошу тебя! — Он уже явно нервничал.

— Ну ладно, ладно, — согласился я. Если Мишру и правда так нервничает, значит, есть на то причина. — Эй, слушай, а мне угрожает опасность?

— Тебе нет, прячь быстрее!

Я сбросил наплечный мешок, развязал горловину и затолкал Мишру на самое дно. И очень вовремя. Фигура всадника уже вырисовывалась на фоне облаков, обагренных последними лучами заката. Тусклые, вечерние отблески света бегали по тесьме его белой мантии, и я понял, чего так испугался Мишру. В Герху ехал не кто-нибудь, а имперский инквизитор. Я поторопился достать из-за пазухи медный диск на цепочке — своеобразную регалию охотника, символизирующую нимб. Диск размером с бутылочное донышко, гравированный причудливыми узорами, разделенными семью концентрическими кругами, в обиходе называли просто «монетой». На эту тему даже было выражение в кругах воинствующего духовенства — «монету разменять». Или попросту умереть на задании. «Диестро монету разменял», — так сказали бы о моей смерти. Не слишком смешно, но выражение устоялось.