Гремящий дым - [32]

Получив утвердительный ответ, Меркатор продолжает:

— Вот чьим именем я решил назвать свое собрание карт…

— Но кто он, отец? — нетерпеливо перебивает его Румольд.

— Об этом я и хочу тебе рассказать. Имя его — Атлас, так же как и титана древнегреческих мифов. Предание, более позднее, чем те, которые ты только что вспомнил, утверждает, что некогда жил мавританский царь Атлас. Он обладал большими познаниями в области философии, математики и космографии, был мудрым правителем, отличался добротою и справедливостью по отношению к своим подданным.

В этом же предании говорится, что царь Атлас изготовил первый в мире небесный глобус. Не знаю, насколько это предание соответствует действительности, но для меня имя этого мудрого правителя неразрывно связано со всей моей деятельностью. Называя свое собрание карт «Атласом», я лишь воздаю ему должное, так как глубоко верю в то, что этот человек существовал и много сделал для развития науки.

— А не может ли случиться так, отец, что люди, которые будут пользоваться твоим «Атласом», ошибочно посчитают его название связанным с мифическим титаном?

— Твоя предусмотрительность меня радует, мой мальчик, — отвечает старый картограф. — Меня тоже беспокоит эта мысль. Но вот что я придумал, чтобы по возможности предупредить подобные ошибки. Мы изобразим на титульном листе нашего «Атласа» фигуру мавританского мудреца. В руках у него будет глобус и какой-нибудь измерительный инструмент. А кроме того, в предисловии я постараюсь объяснить читателю, почему я так назвал свой труд… Я напишу примерно так…

Обдумывая каждое слово, Меркатор продолжал: «Намереваясь посвятить все мои силы… и способности… изучению космографии с целью… отыскать… путем исследования предметов, еще… мало ведомых… какие-либо новые… истины, могущие… послужить успехам философии, я решился… подражать царю Атласу, столь же известному… своей ученостью, сколь добротой и мудростью…» Что ты скажешь?

— Отлично, отец! — восхищенно восклицает Румольд. — Повтори, пожалуйста, еще раз. — Он бросается к своему рабочему столу, берет перо и начинает записывать.

Кончив диктовать, старый Меркатор, кряхтя, поднимается из кресла.

— Что-то неможется мне, мой мальчик, — утомленно произносит он. — Пойду-ка прилягу, может быть, удастся заснуть на час-другой.

Румольд, поддерживая под руку, провожает отца до спальни, затем возвращается к своему столу и садится за работу…

* * *

А теперь я поясню, для чего понадобилось автору этих строк воскрешать силой воображения призраки давно минувших дней и заставлять их вести разговор.

Существует несколько значений слова «атлас». Атлас — это материя, гладкая, шелковистая (от нее пошло выражение «атласный»). Атлас — это герой древнегреческого мифа, титан, брат Прометея; атлас — это собрание географических карт, а впоследствии этим словом стали обозначать и сборники других иллюстративных материалов (зоологический атлас, ботанический атлас и т. д.); наконец, Атлас — это горы на северо-западе Африканского материка.

Три последних значения тесно связаны между собой, как это очевидно из разговора Меркатора с сыном.

Опасения, высказанные Румольдом в беседе с отцом, оказались не лишенными основания, и многие издатели атласов, не придав значения ссылке Меркатора на мавританского царя Атласа, стали изображать на титульных листах титана Атласа, поддерживающего земной шар.

Название гор на северо-западе Африканского континента имеет непосредственную связь с именем титана Атласа, легенды о котором рассказал Румольд. Древние греки обожествили эти горы в образе окаменевшего великана, поддерживающего небесный свод, переделав местное название этих гор — Адрар — на свой лад, то есть Атлас.

Река крабов

В узкое створчатое окно косо падали солнечные лучи, освещая стоящий в углу комнаты большой стол, заваленный бумагами, и склонившегося над ним человека.

Купец-работорговец Фернан Гомиж внимательно просматривал свои торговые книги, время от времени делая на их полях пометки и выписывая какие-то цифры.

Пора было уже подводить итоги и подсчитывать барыши: представленный ему португальским королем срок монопольной торговли с африканскими странами, расположенными на берегах Гвинейского залива, истекал.

Судя по довольной улыбке, то и дело появлявшейся на лице купца, результаты его подсчетов были более чем утешительны для него. И это несмотря на то, что король ограничил возможности Гомижа, повелев всю собираемую в Гвинее слоновую кость продавать ему по твердой цене. Мало того, посылаемые Фернаном Гомижем корабли должны были в течение оговоренного пятилетнего срока обследовать побережье Гвинейского залива ежегодно примерно на протяжении пятисот километров.

Гомиж листал страницу за страницей, и за скупыми цифрами прибылей вставали события и факты, свидетельствовавшие о его предприимчивости и кипучей деятельности.

Каждый год, начиная с 1469, когда ему была предоставлена монополия, отмечался новыми открытиями, ознаменовывался умножением его богатств. Берег Слоновой Кости… Вслед за ним Золотой Берег… И еще дальше на восток — Невольничий Берег…

Каждое из этих названий говорило само за себя и служило как бы вехами торговой деятельности португальского купца.