Греховные радости - [21]

Александр приехал в субботу утром; они вчетвером долго просидели за обеденным столом — его накрыли в саду, а сам обед сопровождался обильной выпивкой, — а потом Александр и Вирджиния пошли прогуляться вдоль берега. Александр поднес ее руку к губам и поцеловал; Вирджинии понадобилось собрать всю свою волю и сделать над собой немалое чисто физическое усилие, чтобы не броситься ему в объятия.

— Здесь изумительно, просто изумительно, — сказал он. — И у твоих родителей такой прекрасный дом. Мне он очень понравился.

— Думаю, его вряд ли можно сравнить с Хартестом, — ответила Вирджиния.

— Ну, он просто совсем другой. Это все равно что сравнивать тебя с… ну, с королевой Англии.

— Спасибо, — рассмеялась Вирджиния.

— Да нет, это не такое уж идиотское сравнение. Она королева, очень важная фигура, очень глубоко погруженная в традиции. Как и Хартест. А ты молода, красива, ничем не опутана, свободна. Как и все здесь. Вы мне очень нравитесь.

— Я и королева Елизавета?

— Нет, ты и это взморье.

— Побережье.

— Ну пусть побережье.

— А ты когда-нибудь видел королеву?

— Ну конечно, — небрежно ответил он, — несколько раз. Не могу сказать, что она принадлежит к числу моих близких друзей. Но видел, и не раз. На всяких официальных событиях. Один раз на скачках.

— Обязательно расскажи об этом моей маме, — сказала Вирджиния, озорно блеснув глазами.

— Александр знаком с королевой, — объявила она за ужином.

Бетси только что взяла в рот солидный кусок курятины; она поперхнулась и закашлялась.

— С королевой Елизаветой? — переспросила она после того, как ей вначале долго стучали по спине, а потом она выпила целый стакан воды.

— С обеими.

— С обеими?

— Да. С нынешней и с ее матерью.

— А… а что… как… — Бетси смолкла, вся залившись ярким румянцем от благоговейного трепета.

— Она хочет спросить, — снисходительно произнес Фред III, — как выглядит королева. Дышит ли она, как все обычные люди; переставляет ли ноги при ходьбе или передвигается как-то иначе; жует ли, когда ест; навещает ли туалет, ну и так далее.

— Не говори глупостей, Фред, — возразила Бетси. — Тебя послушать, так я рассуждаю как какая-нибудь типичная американка.

— Странно. А я всегда и считал тебя американкой.

— Такие вопросы задают не только американцы, — улыбнулся Александр. — Сами англичане тоже от нее без ума. Стоит мне кому-нибудь сказать, что я знаком с королевой, и на меня обрушивается град вопросов. Она очень славная. Гораздо симпатичнее, чем выглядит на фотографиях. Немного застенчива, как бы нерешительна. Может быть, держится чуть начальственнее, чем стоило бы. Хотя, с другой стороны, она и должна так держаться. Но больше всего мне нравится королева-мать. Потрясающая старуха. Немного вульгарная, но потрясающая.

Вирджиния видела, что Бетси собирается с духом, явно намереваясь поинтересоваться, как это королева может быть вульгарной; и потому сама поспешила обратиться через весь стол к Мадлен:

— Миссис Далглейш, не хотите сыграть во что-нибудь после ужина? Может быть, в скребл[8] — Англия против Соединенных Штатов? Но предупреждаю, я была чемпионом Уэлсли по скреблу, — добавила она, обращаясь к Александру.

— Ну, меня и Малыша тебе никогда не удавалось обыграть, — сказал Фред.

— Малыш нечестно играет. Он придумывает собственные слова.

— Чепуха, — возразил Фред и, нахмурившись, сердито посмотрел на Вирджинию. Бетси поспешно повернулась к Александру.

— А в Англии играют в скребл? — спросила она.

— Вообще-то, играют, — ответил Александр. — Но я — нет.

— Вот как, — смутилась Бетси.

— Я абсолютно не способен ни к каким настольным играм. Особенно к скреблу. Но с удовольствием посмотрю, как вы будете играть. Честное слово.

— Нет, нет, — запротестовала Вирджиния. — Ни в коем случае. Скребл отменяется. А чем бы тебе хотелось заняться?

Он пристально посмотрел на нее. Выражение его голубых глаз было каким-то странным, напряженным. Вирджиния так и не смогла понять, что означал этот взор, и отвела взгляд.

— Простите, что я порчу компанию, — проговорил Александр, — но, честное слово, от меня никакого толку не будет, я уверен. Вчера я просидел за работой до трех часов утра, потом сегодня после обеда мы так долго гуляли, а сейчас за ужином было такое хорошее бордо, что меня просто тянет в сон. Вы уж извините…

В половине одиннадцатого вечера он поднялся наверх и улегся спать; перед его уходом все наперебой заверяли его, что тоже очень устали и с удовольствием лягут пораньше. Фред дождался, пока наверху за Александром стукнула закрываемая дверь, а потом выразил сожаление, что с ними нет Малыша, чтобы можно было как-то скрасить вечер. Вирджинии пришло в голову — и она с готовностью поверила в собственные фантазии, — что, наверное, Александр нарочно подстроил так, чтобы все пораньше разошлись спать и он мог бы потом прийти к ней, когда все уснут; она прождала больше полутора часов, неподвижно глядя в темноту, а потом разрыдалась и плакала до тех пор, пока не заснула.

Малыш и Мэри Роуз приехали на следующий день к обеду, но с опозданием и в явно скверном расположении духа. Бетси держалась напряженно, она настояла на том, чтобы обед был обставлен по всем требованиям этикета, состоял из положенных четырех блюд и был накрыт в столовой, — все это вместо легкого ланча на террасе; в результате никто почти ничего не съел и тарелки уносили практически нетронутыми. Фред III был не в настроении, потому что неудачно сыграл утром в гольф; Мадлен Далглейш с утра отправилась на прогулку, тоже опоздала к обеду и сидела за столом все еще раскрасневшаяся и возбужденная; Малыш был угрюм и замкнут; Мэри Роуз сидела рядом с Александром и заигрывала с ним так, что Вирджиния в конечном счете решила, что она, должно быть, просто не в себе, сама же Вирджиния чувствовала себя как-то неловко, скованно, боялась сказать лишнее слово из опасения, как бы оно не показалось окружающим глупостью или — хуже того — соперничающим заигрыванием.