Грехи волка - [3]

Ждать, пока за ней придут, пришлось недолго. Скорбный Мактир провел мисс Лэттерли через обтянутую зеленой тканью дверь в большой холл, пол которого был выложен черными и белыми плитками наподобие шахматной доски. Стены здесь были отделаны деревянными панелями и увешаны охотничьими трофеями – головами различных зверей, по большей части благородных оленей. Однако внимание Эстер сразу привлек висевший прямо против входа мужской портрет в натуральный рост. Он притягивал к себе взгляд не столько качеством живописи, по-настоящему замечательной, сколько какими-то необычными чертами лица изображенного на нем человека. У того было узкое лицо с большими ярко-синими глазами, длинный тонкий нос с горбинкой и широкий, странно бесформенный рот. Прядь прекрасных волос, спадающая на лоб, выделялась ярким пятном среди темных дубовых панелей и остекленевших взглядов давно подстреленных оленей.

Дворецкий провел свою спутницу через холл и по коридору, миновал несколько дверей и, остановившись у одной из комнат, коротко постучал. Отступив на шаг, он пропустил Эстер вперед:

– Мисс Лэттерли, мэм, сиделка из Лондона.

– Спасибо, Мактир. Входите, мисс Лэттерли. – Голос хозяйки дома был мягкий, с легкими модуляциями и едва заметным повышением интонации в соответствующих местах фразы – типичный ровный выговор эдинбургского общества.

В убранстве комнаты преобладал голубой тон. Стены и занавеси украшал узор из причудливых цветов. Широкие окна выходили в небольшой сад, и казалось, оттуда вместе с утренним светом проникает холод, хотя в камине горел огонь. В комнате находилась лишь стройная женщина, которой на вид было лет под сорок. С первого взгляда Эстер поняла, что изображенный на портрете в холле мужчина приходится ей родственником. У миссис Макайвор было то же длинное лицо, тонкий нос и широкий рот. Но ее красивые губы были четко очерчены, а глаза смотрели прямо и твердо. Модная прическа была очень строгой, но оттенок прекрасных волос придавал ей очарование, которого она была бы лишена, будь их цвет не столь ярким. И все же эту женщину нельзя было назвать красивой. У нее было лицо человека властного и не скрывающего своей проницательности.

– Входите, мисс Лэттерли, – повторила женщина. – Я – Уна Макайвор. Это я писала вам по поводу своей матери, миссис Фэррелайн. Надеюсь, ваше путешествие из Лондона было не слишком утомительным?

– Благодарю вас, миссис Макайвор, оно было приятным, а когда рассвело, то просто замечательным, – заверила ее медсестра.

– Я рада. – Уна улыбнулась с неожиданной теплотой, и лицо ее сразу изменилось. – От поездок на поезде порой так устаешь, и там так грязно… Но вы, наверное, хотите познакомиться с вашей пациенткой. Должна вас предупредить, мисс Лэттерли: моя мать выглядит совершенно здоровой, однако это только видимость. Она очень быстро утомляется, и ее состояние, а быть может, и жизнь зависят от своевременного приема лекарства. – Дама говорила совершенно спокойно, но за ее словами чувствовалась настойчивость, подчеркивающая важность сказанного. – Выполнять предписания не составляет никакого труда, – продолжала она. – Небольшая доза лекарства – оно, правда, неприятно на вкус, но, чтобы это устранить, достаточно маленькой конфетки. – Женщина подняла глаза на стоящую Эстер. – Но дело в том, что мама зачастую забывает его принимать, если чувствует себя нормально. А к тому времени, когда ей из-за этого становится нехорошо, исправить оплошность уже не так легко без серьезного ущерба для ее общего состояния. Вы, разумеется, это понимаете. – Формально последняя фраза прозвучала как утверждение, но во взгляде миссис Макайвор читался вопрос.

– Конечно, – поспешно отозвалась Лэттерли. – Очень многие предпочитают обходиться без лекарств, переоценивая возможности своего организма. Это так объяснимо!

– Прекрасно. – Уна поднялась. Она была одного роста с Эстер, стройная, но не худая, и двигалась очень изящ-но, несмотря на широкий кринолин.

Они прошли через холл, и сиделка не удержалась, чтобы вновь не взглянуть на привлекший ее внимание портрет. Это лицо притягивало ее, оставляя какое-то двойственное впечатление. Девушка сама не понимала, нравится оно ей или нет, но забыть его было невозможно.

Улыбнувшись, Уна замедлила шаг.

– Мой отец, – сказала она, хотя Эстер уже поняла это сама. Она уловила в голосе своей спутницы некоторую напряженность – сильное, но хорошо сдерживаемое чувство. Так, по ее представлениям, женщины подобного типа и должны держаться при незнакомых людях или при слугах.

– Его звали Хэмиш Фэррелайн, – продолжала миссис Макайвор. – Он умер восемь лет назад. С тех пор его дело ведет мой муж.

Удивленная мисс Лэттерли хотела что-то сказать, но, сочтя любые вопросы неуместными, промолчала. Однако Уна заметила это. Слегка вскинув голову, она с улыбкой пояснила:

– Мой брат Элестер – казначей. Он старается бывать в фирме как можно чаще, но должность отнимает у него слишком много времени. – Уловив недоумение во взгляде медсестры, женщина пояснила: – Казначей-прокуратор. – Улыбка ее стала шире. – Что-то вроде королевского прокурора у вас в Англии.