Грехи волка - [11]

– У нас еще масса времени, Кеннет. Поезд отправляется только в четверть десятого.

Но тот продолжал есть, даже не взглянув в его сторону:

– Я не поеду на вокзал. Попрощаюсь с мамой дома.

На мгновение все замолкли. Уна тоже оторвалась от еды и повернулась к брату.

– Мне нужно уйти, – добавил он вызывающим тоном.

Элестера это объяснение не устроило:

– Куда это ты собрался, если обедаешь дома, а проводить маму не можешь?

– Какая разница, попрощаюсь я с ней здесь или на вокзале? – запротестовал Кеннет. – А обедаю я дома, чтобы побыть с мамой подольше. Поэтому я и не ушел еще до обеда. – Он улыбнулся, довольный убедительностью своего объяснения.

Его старший брат поджал губы, но ничего больше не сказал. Младший же Фэррелайн продолжал так же торопливо есть.

Время от времени Эстер бросала изучающий взгляд на присутствующих. Кеннет явно был поглощен какими-то своими мыслями. Он ел, не глядя по сторонам, а покончив с очередным блюдом, откидывался на стуле, нетерпеливо ожидая, когда ему подадут следующее. Два раза он резко вскидывал голову, словно собираясь что-то сказать, и сиделка догадалась, что этот мужчина хотел попросить принести ему порцию раньше других, но не решился.

Гектор ел очень мало, но дважды опорожнил свой бокал с вином. Прежде чем наполнить его в третий раз, Мактир оглянулся и поймал взгляд Уны. Та едва заметно покачала головой. Эстер уловила этот жест лишь потому, что в этот момент смотрела прямо на нее. Дворецкий убрал бутылку со стола, что Гектор никак не прокомментировал.

Дейрдра упомянула о каком-то предстоящем важном обеде, куда она рассчитывала быть приглашенной.

– И для этого тебе, без сомнения, понадобится новый туалет? – сухо заметил Элестер.

– Это было бы неплохо, – согласилась молодая женщина. – Посуди сам, дорогой, нужно ли, чтобы люди обсуждали, чем же занята жена казначея от одного приема до другого?

– Такое маловероятно, – с улыбкой заметил Квинлен. – Насколько я помню, у тебя за этот год прибавилось уже по крайней мере шесть туалетов. – В его голосе звучало не раздражение, а только легкая насмешка.

– Как жена казначея она должна ходить на приемы гораздо чаще, чем большинство из нас, – уточнила Мэри и как бы про себя добавила: – И слава богу!

Байярд Макайвор взглянул на нее с улыбкой:

– Вы не слишком любите званые обеды, матушка?

Он спрашивал таким тоном, словно уже заранее знал ответ, а в его темных глазах читалась нарочитая наивность, за которой пряталась улыбка.

– Не люблю, – согласилась пожилая дама, блеснув глазами. – Масса людей, озабоченных исключительно собственной важностью, сидят за роскошным столом и изрекают суждения обо всем и обо всех! У меня иногда создается ощущение, что если бы кто-то из них решился пошутить, он был бы немедленно изгнан.

– Вы преувеличиваете, мама, – покачал головой Элестер. – Судья Кэмпбелл весьма свиреп, его жена чересчур важничает, а судья Росс постоянно клюет носом, но большинство все же вполне терпимы.

– Миссис Кэмпбелл? – Мэри с явной неприязнью вскинула седые брови. – Я ниодаа у жизнии не суышаа ничеоо подообноо, – произнесла она с нарочито чудовищным акцентом. – Кодаа я быаа деушкоой, мы не мооли и подуумать…

Айлиш фыркнула и взглянула на Эстер. Очевидно, это была какая-то старая семейная шутка.

– Когда она была девушкой, ее дед торговал рыбой в доках Лита, а ее мать была на побегушках у старого Маквея, – скривился Элестер.

– Не может быть! – недоверчиво воскликнула Уна. – Миссис Кэмпбелл?

– Ну да, – заверил ее брат. – Тогда ее звали Дженни Робертсон. У нее были два хвостика на затылке и дырявые башмаки.

Дейрдра с интересом взглянула на него:

– Я это припомню, когда она в следующий раз попробует смерить меня насмешливым взглядом с головы до ног.

– Старик утонул, – продолжал Элестер, ободренный общим вниманием. – Чересчур много пил и однажды декабрьской ночью свалился в воду в районе доков. Насколько я помню, это было в двадцать седьмом году. Да, в восемьсот двадцать седьмом.

Нетерпение Кеннета наконец победило его осторожность, и он попросил Мактира принести ему десерт, не дожидаясь остальных. Мэри нахмурилась. Элестер открыл было рот, собираясь что-то сказать, но перехватил взгляд матери и передумал.

Уна высказала какое-то замечание о спектакле, который недавно давали в городе. Квинлен согласился с ней, и ему тут же возразил Байярд. Предмет спора был совершенно ничтожен, но Лэттерли послышалась в голосах обоих мужчин такая враждебность, словно речь шла о чем-то необычайно важном для каждого из них. Она посмотрела на Файфа и увидела, что губы его сжаты, а мрачный взгляд устремлен на противоположную сторону стола. Там, прямо напротив, нахмурив брови и стиснув руки, сидел Макайвор. Вид у него был такой, словно он страдал от какой-то внутренней боли.

Айлиш, ни на кого не глядя, склонилась к тарелке, но не прикасалась к еде и даже отложила вилку. Остальные, казалось, ничего не заметили.

Мэри обратилась к Элестеру:

– Дейрдра говорит, что собираются возобновить дело Гэлбрейта. Это правда?

Ее сын медленно поднял голову, и лицо его выразило тревогу и настороженность.

– Сплетни, – проговорил он сквозь зубы, а потом взглянул через стол на жену. – Как раз такие разговоры и дают несведущим людям пищу для домыслов, губящих чужую репутацию. Жаль, что ты не нашла лучшего занятия.