Грехи в наследство - [43]

Обернувшись, Лили наткнулась на внимательные глаза мамы.

— Ты сегодня поздно, — заметила Варвара Федоровна.

— Я в гостях была, — скороговоркой выпалила Лили, лихорадочно прикидывая, как бы половчее ввести маму в курс дела.

— В гостях? У кого же? — удивленно посмотрела на дочь Варвара Федоровна.

— У одной девушки... Мы вместе работаем, — начала говорить Лили и запнулась.

Она не знала, как поступить. Утаить правду было невозможно, а рассказать все как есть Лили не решалась. В конце концов привычка делиться с мамой всем до донышка взяла верх, и она выпалила:

— Эта девушка... Она дочь Сидельникова. Того самого.

Лили видела, как побледнела мама, но остановиться уже не могла.

— Мама, у них папины вещи. Часы, запонки, кольцо. Мне их Ксюша показала. И еще хвастала, что этим его наградили за доблестную службу! Представляешь?

— Что ты ей сказала? — еле слышно прошептала Варвара Федоровна.

— Правду! Что ее отец — убийца, а эти вещи — наши!

Варвара Федоровна посмотрела на дочь расширенными от беспокойства глазами:

— Надеюсь, ты их не забрала?

Глава 10

Степан Степанович Можейко не обманывал, обещая обо всем договориться. В музее Вуславля нас приняли, как самых желанных гостей. Не успели мы с ним войти в вестибюль, как появился сам директор музея и с распростертыми объятиями двинулся в нашу сторону. По тому, как сияло его лицо, и как жарко он пожимал руку Можейко, видно было, что директор рад его приходу совершенно искренне.

Пока мужчины весело обменивались новостями, я скромно стояла рядом. К разговору прислушивалась вполуха, потому как ничего для меня интересного в нем не было, но зато с большим любопытством оглядывалась по сторонам. Еще на подходе к музею я обратила внимание на необычную архитектуру здания. Дом походил на пышный свадебный торт, щедро украшенный затейливыми башенками, резными каменными наличниками и витыми колоннами. Поинтересовавшись у Можейко, кому принадлежал особняк до революции, услышала в ответ, что построили это экзотическое великолепие купцы Мещаниновы.

Я еще продолжала любоваться мраморными медальонами на стенах и лепниной на потолке холла, а Можейко уже покончил с обменом любезностями и перешел к сути дела:

— Вот Анна занимается историческими исследованиями. Книгу пишет, и знающие люди говорят, очень стоящая вещь получается. Так вот... Для работы ей требуется ознакомиться с некоторыми документами, что хранятся в вашем музее. Прошу, не откажите моей хорошей знакомой. Помогите. Буду искренне благодарен, — обстоятельно излагал он причины нашего с ним появления в городе.

Директор всплеснул руками:

— О чем вы, Степан Степанович, говорите! С радостью поможем. Тут и вопросов быть не может. Все, что имеем, покажем. Не сомневайтесь.

«Как хорошо иметь такую поддержку, как этот Можейко. Не нужно ни лукавить, ни рядиться в чужие одежды, представляясь то журналисткой, то агентом страхового общества, а то и вовсе полной дурочкой. Все просто. Пришел, получил необходимою информацию и с благодарностью отбыл. Все легально. Никакого обмана, никакого риска. Не жизнь, а мечта. Вот бы всегда так!»

От сладостных мечтаний меня отвлек голос директора музея. Глядя на меня с легким удивлением, он, наверное уже не в первый раз, спросил:

— Что конкретно вас интересует?

Я смущенно улыбнулась, извиняясь за свою рассеянность, и торопливо зачастила:

— Мне нужен список всех дворянских усадеб, существовавших в уезде до революции, фамилии их владельцев и, желательно, семейные архивы. Если они есть, конечно.

Директор задумчиво поправил пальцем дужку очков.

— Кое-что есть, но не много. При реквизиции имений некоторые семейные бумаги действительно привозили в город на хранение, но большую часть сразу отправляли в Москву. Если бы нужен был только перечень усадеб, это просто. У нас он есть. А вот с семейными архивами беда... Ну ладно! Пойдемте, познакомлю вас с одной нашей сотрудницей. Она очень толковая и сделает все возможное, чтобы помочь вам.

С этими словами он повернулся и заспешил по лестнице на второй этаж. Мы с Можейко, стараясь не отставать, устремились следом.

Стоя в вестибюле, я сквозь распахнутые двери уже видела, что первый этаж музея был отведен под краеведение. Второй, как выяснилось, занимала экспозиция, посвященная истории города. Бодро миновав зал, рассказывающий о революционной борьбе рабочего класса, мы плотной группой вступили под расписные потолки следующего. Мужчины, не замедляя шага, пошли дальше, а я замерла на пороге.

Похоже, сотрудники музея потратили немало сил, воссоздавая атмосферу прошлых лет, но их усилия себя оправдали. Зал разительно походил на парадную гостиную провинциальной дворянской усадьбы. Вдоль стен были расставлены диваны, вокруг небольших столиков кружком разместились кресла. В одному углу зеленело сукно ломберного стола с принадлежностями для игры в карты, в другом поблескивал черным боком рояль. На столах стояли вазы с цветами, на стенах висели зеркала, картины, фотографии. Мебель несколько разнилась по стилю, но это и понятно, не из одного дома свозилась. Что имелось в запасниках, то и поставили, но общее впечатление экспозиция создавала чрезвычайно приятное. Забыв о своих спутниках, я не спеша переходила от одного предмета к другому, когда раздался голос Можейко: