Грехи людские - [189]

– Как думаешь, что сделают с нами япошки? – спросил его какой-то солдат.

Ронни, как один из немногих ходячих раненых, помогал замотанной медсестре менять повязку на ноге молодого человека. В ответ он лишь слегка пожал плечами, но даже это движение заставило его скривиться от внезапной боли. У Ронни было такое чувство, будто он поправляется после ужасной болезни – самой ужасной из известных людям.

– Интернируют, я думаю, – оптимистично предположил он. – Какое-то время жизнь будет для нас не слишком радостной и комфортной, но ведь это не надолго. Ничто не длится вечно.

Невысокая медсестра, которой помогал Ронни, не проронила ни слова. Ей доводилось слышать о чудовищном обращении японцев с больными и медперсоналом в захваченных полевых госпиталях. Но она понимала, что ее нынешние пациенты пока об этом не знают. Всего лишь несколько минут назад перед госпиталем скрипнули тормоза джипа, и какой-то высший военный чин стал совещаться с врачами. А минуту спустя поступил приказ уничтожить все запасы спирта и спиртосодержащих жидкостей, даже если это были крайне необходимые антисептики или обезболивающие.

– Это для того, чтобы не дать возможности пьяным японцам устроить оргию с изнасилованием, – сказала одна из медсестер, бледная как полотно от страха. – Но в Ванчае можно купить сколько угодно выпивки. А когда японцы узнают, что мы лишили их спирта, то могут от гнева взбеситься.

Офицер Главного штаба, предупредивший персонал госпиталя о возможных жестокостях со стороны японцев, как раз проходил мимо одной из палат, направляясь к своему автомобилю. Он заметил Ронни, который держал ногу одного из пациентов, помогая медсестре перевязывать рану. Он хорошо его знал, прежде они не раз вместе выпивали в «Жокей-клубе». Офицер побледнел и остановился.

– Что такое, сэр? – спросил провожавший его до машины врач.

– Там этот парень, Ледшэм. Его жена работала медсестрой. Она была изнасилована и убита, об этом доложил капитан Эллиот.

– Господи... – Молодой врач с ужасом взглянул на Ронни.

Офицер сжал губы и повернулся, намереваясь войти в палату.

– Нужно ему сказать, – решительно произнес он. – Нельзя, чтобы человек оставался в неведении.

– А что, если информация неверна? – спросил врач, подстраиваясь под шаг офицера. – Ведь сейчас медсестер сплошь и рядом переводят с одного места на другое. Может, ее даже и не было на месте во время атаки.

– Она была там, – мрачно сказал офицер. – Капитан Эллиот ее опознал.

При приближении офицера Ронни повернул голову. Как американец, к тому же в гражданской одежде, он не стал говорить с британским офицером о том, одобряет или нет известие о сдаче японцам гарнизона. Из окна госпиталя ему были хорошо видны развешенные вдоль улиц флаги. Впервые, казалось ему, за целую вечность он не слышал разрывов снарядов и бомб.

– Доброе утро, сэр! – почтительно сказал он, принимая в расчет воинское звание своего прежнего собутыльника. Он чувствовал себя немного не в своей тарелке. Его форма добровольца была в крови до такой степени, что ее пришлось выкинуть, а другой подыскать не удалось. Но Ронни был не против. Он чувствовал себя куда более комфортно в хлопчатобумажных брюках, белой льняной рубашке и в мокасинах, которые ему дали взамен.

Офицер почувствовал себя сбитым с толку. Было немыслимо подойти и заговорить с Ронни, не вспомнив при этом об их предыдущих встречах. А ведь сколько им довелось выпивать в переполненном баре «Жокей-клуба», сколько раз бывал он на ужинах и вечеринках в гостеприимном доме Ледшэмов на Пике. Нередко они встречались и в баре отеля «Пенинсула».

– Мне нужно поговорить с тобой, Ронни, – сказал он, решительно не представляя, как Ледшэм отреагирует на его новость. Ведь сколько раз доводилось слышать – особенно от подружек Ронни, – что его брак с Жюльенной давно уже дышит на ладан. Но офицер вспомнил, что в последнее время у Ронни подружек было совсем немного, и даже если какая и появлялась, то ему казалось, что Жюльенна все об этом знает и просто не хочет поднимать скандал.

– Интересно, что будет с нами? – живо поинтересовался Ронни. – Может, запрут в бараки для военнопленных?

Офицер и сам ничего не знал толком. Может, и вправду интернируют. Ведь япошки должны же где-то всех их разместить. Жалея, что вообще зашел в палату, он сказал:

– Мне чрезвычайно жаль, Ронни, но Жюльенна погибла.

Улыбка застыла на лице Ронни как приклеенная.

– Что ты сказал? Не уверен, что правильно расслышал...

– Жюльенна погибла, – мягко повторил офицер. – Мне очень жаль, старина, но...

– Я тебе не верю! – Ронни даже отшатнулся от него и нервно засмеялся. – Не верю! Тут явно какая-то ошибка!

Офицер горестно покачал головой. Вышло гораздо хуже, чем он предполагал.

– Нет, Ронни. Риф Эллиот связывался по телефону с Главным штабом. Временный госпиталь, куда перевели Жюльенну, был захвачен рано утром девятнадцатого числа. Только одному человеку посчастливилось выжить – это леди Гресби. Все остальные медсестры были изнасилованы и убиты. Эллиот опознал Жюльенну.

Ронни слегка покачнулся. Хватил широко открытым ртом воздух, хотел что-то сказать, но не смог.