Грехи - [103]

Она соскользнула с табурета, открыла дверь и жестом сообщила о победе небольшой кучке сотрудников, собравшихся снаружи.

– Я встречаюсь с ним в три. Если сегодня все закончится и вечером подтвердится, что убийца еще живет здесь, я вернусь и запишу короткий фрагмент для ночных новостей. Люси, пусть Скотт побудет здесь и дождется известий от меня. – Она смахнула слезу. – Ой, Люси, почему бы тебе не взять интервью у вашей любительницы животных, пока я сделаю перерыв на пять минут, чтобы успокоиться.

– Конечно, но, Рикки, вы в порядке?

Рикки так широко улыбнулась, что у нее свело челюсти, но это была приятная боль, самая приятная боль на свете.

У Боу, как у последнего сукиного сына, болела голова, болело все, даже сердце.

Особенно сердце. Но боль в груди не имела ничего общего с болью в остальном теле. Он выяснил это, пытаясь утопить ее в бутылке «Реми Мартин». Резкая непроходящая боль в груди была чем-то, что совершенно не было связано со всем остальным.

Всю ночь ему снилась Блю, снилось, что она с ним, в хижине, он чувствовал на своих губах ее губы, слышал как она шепчет, что любит его. Это и вызвало боль в сердце.

Он еще довольно долго лежал с закрытыми глазами, потом во второй раз открыл их и сощурился, стараясь не закрывать, несмотря на пронзительную боль в голове от яркого солнечного света. Он всмотрелся в светящиеся цифры на часах, пробормотал проклятие, сел слишком резко и застонал.

Двенадцать часов. Сукин сын, он собирался к девяти часам прийти в суд, чтобы разобраться с участками, а потом подняться к судье Монтана, чтобы поговорить с ней, пока она не ушла на весь день. Ладно, это он, конечно, уладит, они с судьей работали вместе почти пять лет, он так же хорошо знал ее распорядки как свой собственный. Они оба были свободны. Она работала все дни с понедельника по четверг с девяти до шести, а по пятницам заканчивала раньше. Его график был более гибким, если не считать последних лет, когда все знали его работу. Работы просто не было, пока не вернулась Блю, чтобы, мягко выражаясь, дать ему пинка под зад.

Боу потянулся к телефону. Может быть, ему удастся застать своего помощника, попросить у него на столе список недвижимости, которые имела Фиона Фрэнклин, и сверить его с участками и зонами управлении. Это сэкономит ему несколько часов. Он пообещал миссис Фрэнклин, что постарается и найдет кое-какие ответы к сегодняшнему вечеру.

Мэри Бет Рейнолдс ушла на ленч, сказала ее секретарша. Боу поблагодарил ее и повесил трубку. Ладно, так не сэкономишь время, нужно просто поторопится, а это означало – не обращать внимания на настойчивые жалобы своего тела.

Спустив ноги с кровати, он впервые заметил стеганое одеяло, которым был укрыт, и в недоумении наморщил лоб, но не надолго: морщины разгладила широкая улыбка, медленно осветившая его лицо. Глупец, значит, Блю не только снилась ему.

В оставшееся эфирное время Рикки едва сдерживала волнение, ей удавалось, но с большим трудом, не терять нить разговора и с вниманием относиться к звонившим слушателям.

В один из перерывов она позвонила Боу, но его секретарь ответила, что он звонил из дома и сказал, что собирается в суд и, вероятно, не появится раньше чем после обеда. Тогда она попыталась разыскать Скутер, и Уиткома, но и здесь ей не повезло – он с ребятами из своей команды был на шоссе, где столкнулись шесть автомобилей. Она спокойно восприняла это известие. У нее вовсе не было намерения просить, чтобы один из этих мужчин сопровождал ее, но она надеялась ввести их обоих в курс дела, а быть может, просто хотела поделиться с ними своим волнением.

Внутренний голос предостерегал ее от чрезмерного оптимизма. Со стороны Рубина Кратерса это могло быть не больше чем жестокая шутка, – мужчина казался озлобленным. Нет, сказала она себе, ей лучше знать – все так и есть, это шанс, на который она надеялась, которого молила и ожидала.

Рикки подъехала к мастерской по ремонту шин и глушителей за пять минут до назначенного срока. Она решила припарковаться на улице и пешком вернуться назад, посчитав, что это будет проявлением дружеского отношения. Она взглянула на свое отражение в зеркале заднего вида и, усмехнувшись своей суетности, вышла из джипа. Какая разница, как она выглядит? Рубин Кратерс пришел сюда определенно не затем, чтобы оценивать ее достоинства.

Едва она ступила на тротуар, как из мастерской выскочил какой-то человек, неистово размахивая руками.

– Не входите сюда, леди!

– Я и не собираюсь, я встречаюсь, гм, здесь со знакомым.

– Вам нельзя туда, леди. Поверьте мне, сейчас вам не стоит быть там.

Только тогда Рикки заметила, каким бледным, почти пепельным, было лицо мужчины. Она вся сжалась от необъяснимого предчувствия того, что произошло, и спросила сдавленным шепотом:

– Что случилось?

– Убили человека, мисс. Я же сказал, вам нельзя туда. Полицию уже вызвали.

Рикки бросилась вперед к парковочной стоянке за мастерской, ей пришлось проталкиваться через толпу зевак, когда она увидела его. Она никогда не встречала его, даже не видела его фото, но она знала, что тот, кто лежал на куче картонных коробок, сваленных рядом с мусорным контейнером, был Рубин Кратерс.