Грех - имя твое, женщина - [29]

— Откуда, позволь узнать? — прошипел Слюсаренко. — Неужели Герман не сподобился подвезти?

— Нет. Конечно, нет, — честно ответила я, сдерживая набегающие слезы.

— Значит, не подвез, а чего пешком шла? — волосы натянулись еще сильнее, боль усилилась. Я ухватилась рукой за руку Виталия, лишь бы ослабить хватку.

— Так денег не было. Сумочку в ресторане забыла. На нашем месте. И я не была с Германом, — я вздернула подбородок вверх. По крайней мере, попыталась это сделать.

— Разве? — обманчиво ласковым тоном спросил у меня мужчина. — А я видел, что ты с ним из зала уходила. За ручку, — ядовито прошипел Слюсаренко, заглядывая мне в глаза.

— Уходить уходила, но в коридоре мы расстались. И не за ручку, а утащил он меня. Силой, — я изо всех сил пыталась донести до мужчины свое видение произошедшего. Мне так хотелось убедить депутата в правдивости своих слов.

— В каком еще коридоре? — пришлось описать Виталию тот коридор, через который мы выходили. — А Герман куда делся?

— Он пошел посмотреть, что за шум на улице, а я осталась одна, испугалась и зашла в одну из комнат, она оказалась подсобкой, — и я в точности описала ту комнату, в которой мы прятались с Макаровым все то время, в течение которого продолжался шмон.

Слюсаренко выспрашивал у меня каждую деталь, каждый шаг. Но я честно рассказывала мужчине все, забывая только о соседстве с Германом и его необузданной страсти, а так же собственном отклике на его призыв.

Я запретила себе даже думать о том, что была не одна в той злополучной комнате. Виталий допрашивал меня долго, все время пытаясь поймать на противоречиях. У меня даже язык начал заплетаться от усталости.

На улице начался заниматься рассвет, а меня все пытались вывести на чистую воду, хорошо хоть волосы отпустили. Однако надо отдать мне должное, молчала я, как партизан, не признавшись ни в чем.

— Ладно, так и быть. Поверю тебе в этот раз, — Слюсаренко к концу разговора стал заметно добрее. — Из-за тебя я жене соврал, что меня задержали в полицейском участке до выяснения всех обстоятельств, — поведал мне мужчина, исподлобья взирая на меня. — А мне, между прочим, сегодня на заседание надо.

Можно подумать я была виновата во всех его злоключениях. Однако благоразумно о том промолчала.

— Тут в шкафу свежая рубашка есть. Я ее выстирала и погладила, — заглядывая в глаза мужчине, сообщила для того, чтобы увести разговор со скользкой темы.

— Уж не замуж ты метишь? — зло спросил у меня Слюсаренко. — Даже не думай, я с женой из-за какой-то курвы разводиться не буду, хоть у нее и славная задница.

Меня до глубины души обидело оскорбление, произнесенное мужчиной. Но я даже и виду не подала, продолжая мило улыбаться и чувствуя, что маска начала жать лицо и грозила начать трескаться по швам.

— Больно надо за тебя замуж, пусть благоверная тебе носки штопает, — буркнула я, не ожидая того, что мужчина переменится в лице, которое перекосило от ярости.

— Считаешь ниже своего достоинства? Все хотят, а ты нет? — вдруг ни с того, ни с сего завелся мужчина.

Если бы я знала, что случится подобное, то обязательно промолчала. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

— Виталий, я не это имела в виду, — начала оправдываться. — Ты же сам сказал, чтобы я даже не думала, — не знала, как загладить свою оплошность.

Однако мужчина все больше и больше разъярялся. Ухватил меня за руку и поволок в спальню. Я даже пикнуть не смогла, лишь следом телепалась, как собачонка на привязи.

— Мало ли что я сказал, — буйствовал Слюсаренко. — Раздевайся, — продолжил орать, как сумасшедший

— Зачем? — воскликнула в полном недоумении. Я не могла представить, что в таком состоянии Виталий пожелает заняться сексом.

— Трахать тебя буду. А зачем еще ты мне нужна, шалава подзаборная? — ярился мужчина.

— Виталий, я…, - однако мне даже слова сказать не дали.

Удар по лицу был настолько неожиданным, что я даже закрыться не успела. Щеку обожгло жаром.

— Раздевайся, шлюха, — мужчина уже орал. — Или еще хочешь?

В подобном состоянии я Виталия не видела, разве что в день, когда его встретила впервые. Тогда у него точно так же сияли нездоровым блеском глаза, и подергивалась щека. Все то время, в течение которого я была его любовницей, мужчина был достаточно милым, если можно так сказать о Слюсаренко. В этот миг он явно пребывал в бешенстве.

Что делать? Раздеться или нет? Так ведь убьет же.

Я медленно начала расстегивать платье.

— Быстрее, — поторопил меня мужчина, благо хоть больше не ударил.

Я скинула с себя платье, оставшись в белье, чулках и туфлях.

— Все снимай. Догола, — в глазах Слюсаренко я видела нетерпение… и ожидание чего-то еще.

Пришлось в спешке стягивать с себя все остальное. Мужчина следил за мной, не отрывая взгляда.

— Подай мне чулок, — приказал мужчина.

Я исполнила, боясь даже предположить, для чего он ему нужен.

— Вытяни руки, — ревел Слюсаренко, разве что не брызгая слюной.

— З-зачем? — вот теперь мне стало по-настоящему страшно.

— Вытяни, я сказал, — словно в замедленной съемке сделала что мне приказали.

Мужчина быстро обмотал чулком обе мои руки, связав их вместе. Отчего я сразу же почувствовала свою беспомощность.