Грех и тайны - [19]

, и я пожимаю плечами. Я был достаточно близко.

— Ты собираешься присоединиться к нам в следующем раунде? — спрашивает Грэм, размахивая пустой кружкой.

Эмили качает головой.

— Боже, нет. Больше никакого алкоголя.

— Тогда почему ты здесь?

— Я искала Джая, но так как он немного занят, я поговорю с ним позже.

Грэм толстыми пальцами хватает Эмили за запястье и притягивает ее к столу. От давления его захвата ее кожа белеет. Я прикладываю массу усилий, чтобы не оторвать его пальцы. Блядь, я хочу сломать их.

— Я вижу, как сильно ты притянул ее, Отец, — предупреждаю я его.

Он убирает руку и поднимает их вместе ладонями вперед, словно сдаваясь.

— Прости, — он ухмыляется. — Не догадывался, что она настолько важна.

Игнорируя его, я нагибаюсь и вытаскиваю ящик из-под стола. Придвигаю его поближе к своему и подальше от Грэма. Это не из-за важности. Это из-за личного пространства и уважения. Уверен, он не хотел ничего плохого, но это не важно. Ему повезло, что у него все еще есть пальцы.

Нервно посмеиваясь, Эмили переступает через ящик и придвигает его к себе, садясь ровно между Грэмом и мной. Довольная расположением Эмили, Рыжая дергает за карман моих штанов и улыбается.

Нахмурившись на Эмили, которая с потрясающим умением избегает зрительного контакта со мной, я усаживаюсь на свой ящик. Прямо рядом с Авой.

Бог знает откуда, Грэм достает несколько купюр, кидает их на стол и передвигает в сторону Эмили.

— Поскольку у тебя план оставаться трезвой, то мы совершим еще один раунд.

Она приподнимает бровь.

— Почему я приношу напитки?

— Потому что ты не прольешь их.

— Довольно справедливо.

Как только она поднимается, я отодвигаю свой ящик. Уже собираюсь встать, но теплыми тонкими пальцами Рыжая сжимает мое предплечье. Я опускаю взгляд на ее руку, затем на ее лицо. Какого черта?

— Она большая девочка. Ей не нужна помощь. Верно, Эмили?

Я смотрю на Эмили. Ее темные глаза направлены на руку, которая напрямую заявляет права на меня. Сглотнув, она кивает.

— Верно.

Мы смотрим друг на друга, но мне трудно понять ее. Обычно она, как открытая книга, но в этот момент неясна. В основном я вижу... любопытство, но есть и нечто более глубокое, что-то... темное. Хорошо. По крайней мере, я получил хоть какую-то реакцию от нее.

Затем она поворачивается и идет в сторону бара.

***

Не знаю, сколько кружек виски мне пришлось выпить для того, чтобы сделать эту ситуацию сносной, но я все еще ненавижу ее. Ненавижу каждую секунду. Каждый раз, как я встаю и собираюсь уйти, Ава или Грэм заставляют меня остаться и выпить еще. Я держу язык за зубами и не встаю, но только ради Котенка.

Ава хочет меня — это очевидно. Бог знает, сколько раз я чувствовал ее танцующие пальцы на внутренней части моего бедра, и если уйти сейчас, таща Эмили на буксире, то она обидится. Это выведет ее из себя, и она, скорее всего, затаит обиду. Когда это произойдет, Эмили станет мишенью — мишенью, которую Ава постарается устранить в клетке. А я не могу позволить этому случиться. Так что мне приходится играть. Я пью алкоголь, улыбаюсь, когда требуется, а иногда и заигрываю с Авой, чтобы потешить ее жалкое эго. Это становится скучной рутиной: глоток, улыбка, комплимент, глоток, улыбка и смех над шуткой время от времени.

Это сводит с ума. Слушать историю за историей, шутку за шуткой про дерьмо, на которое мне плевать. У меня голова идет кругом. Я обдумываю вариант с перевернутым столом и убийством их всех деревянной доской, что положило бы конец пыткам, но тут Эмили встает — мое, блядь, спасение и благодать — и я, не теряя времени, вскакиваю с ящика, заставив Аву убрать руку с моего бедра. Я заваливаюсь на стол, расплескав виски Грэма. Он ругается на меня, но моя голова слабо соображает, и его слова остаются неуслышанными.

Ура.

— Иисусе, Джай. Ты перепил? — Котенок отчитывает меня, оборачивая свою теплую руку вокруг моего бицепса.

Я моргаю несколько раз. Когда же я так напился?

— Я должна проводить его, чтобы он прилег, — предлагает Ава, ее голос звучит далеко позади меня.

— Нет. Он должен проспаться, — резко отвечает Эмили. — В своей собственной постели, — добавляет она на всякий случай.

Я не могу сдержать фырканье, и она щипает меня, отчего я взвизгиваю. Сообразив наконец, с улыбкой оборачиваю руку вокруг ее шеи.

— Ты хороший друг и убедишься, что ко мне не будут приставать в таком беспомощном состоянии.

Она внимательно смотрит на меня, ее бровь вздернута. Я стараюсь не наваливаться на нее, но ноги постоянно странно спотыкаются, когда мы пытаемся уйти.

— О чем ты вообще говоришь?

— Айви. Она…

— Ава.

— Ева. Именно это я и сказал.

Фыркая и сдерживая улыбку, Котенок тепло оборачивается вокруг моей талии и пытается тащить меня за собой.

— Ее имя, — она хрипит, когда мы выходим из бара. — Ава.

— Ох. Правильно. Ави бы совершенно точно отшлифовала это, если бы я ей позволил.

— Отшлифовала что?

Я указываю на свое тело.

— Это.

Она смеется. Сильно. Под моей рукой ее тело трясется, и мне нравится, как прищуриваются уголки ее глаз. Большая часть моего веса переходит обратно под мой контроль, потому что ее тело слабеет от смеха. Как ни странно, но это я, в итоге, поддерживаю ее, так как она впадает в состояние истерики. Это заразно — то, как ее губы растягиваются и изгибаются, обнажая ровные белые зубы. Я понимаю, что передразниваю ее и смеюсь, пока у меня не начинает болеть живот. Мне не доводилось так смеяться уже долгое время.